лицо Бульриха и постепенно осознавал, что застывшая маска безучастия, которая так долго обезображивала его, и в самом деле исчезла. Вид у Бульриха был, конечно, не совсем здоровый, но в остальном выглядел он почти как прежде.
– Дорогой дядя, это действительно ты, – с трудом выговорил Карлман и тут же снова замолчал, ощутив подкативший к горлу ком.
– А кто же еще? – с искренним удивлением спросил Бульрих. – Знаю, я долго болел и, наверное, доставил всем много хлопот, этакий бесполезный старикашка, но теперь все обязательно наладится, я сразу это почувствовал, едва проснулся. Хоть утро сегодня и пасмурное, – добавил он с сожалением, взглянув в окно.
– Утро пасмурное? – спросил Карлман и, не выдержав, усмехнулся, хотя слезы еще жгли ему глаза. – Уже далеко за полдень. Ты знаешь, что сегодня вечером состоится большое заседание совета? Оно тоже связано с тобой, – нерешительно добавил он.
– Конечно знаю, – подтвердил Бульрих, – и прекрасно помню, что старик Пфиффер хочет меня там видеть, а добрейшая Гортензия против, как же может быть иначе?
Он хитро подмигнул Карлману.
Молодой квендель даже не попытался скрыть удивле- ния.
– Так ты наконец-то все вспомнил? – спросил он, глядя на Бульриха с величайшим волнением. – Все, что пережил, что с тобой случилось и где ты был?
– Что со мной случилось и где я был?.. – повторил тот.
Последние слова слетали с его губ все медленнее, а потом он и вовсе замолчал. Бульрих крепко задумался.
– Погоди-ка, там были… деревья. Повсюду деревья. И много корней, там, в темноте… Да, деревья и корни. Как будто я был в лесу.
От Бульриха не укрылось, что племянник смотрит на него в недоумении. И неудивительно, ведь он и сам чувствовал себя не в своей тарелке, особенно учитывая путаницу в голове.
– Деревья и корни, – повторил Бульрих, погрузившись в раздумья. Он взял Карлмана за руку и похлопал по запястью худыми пальцами.
Тот ответил на рукопожатие. Когда молодой квендель ощутил, какими хрупкими стали у Бульриха пальцы, по щекам его побежали слезы.
– О, дорогой Бульрих, ради всех квенделей, прости меня, – всхлипнул Карлман. – Неважно, помнишь ты или нет. Главное, что тебе лучше и ты наконец-то по-настоящему вернулся!
– Именно это я и имел в виду, мой славный мальчик, – ответил Бульрих, чуть улыбнувшись, – и я приложу все усилия, чтобы вспомнить, если ты хочешь. Уж будь уверен, я и сам не прочь узнать, где побывал. Я, конечно, старый глупец, но, клянусь пустотелыми трюфелями, пока ничего не могу вспомнить.
– Дует ветер, боль прошла, – отрывисто проговорил Храфна Штормовое Перо строку из песни. – Пришло время вспомнить, вот что я хочу сказать. Возможно, так будет лучше.
Совсем недавно Карлман не смог бы этого вообразить, но теперь поймал себя на мысли, что почти забыл об огромном человеке рядом, сосредоточившись на чудесном пробуждении
