и прикусил губы, смотря на свою жену.
Не желая продолжать диалог, тем более такой резкий, без прелюдий, Ани-Мари тотчас скрылась на кухне, подхватив с собой Артура, что подсматривал за дверью одним глазом.
Коэн пошёл вслед за Ани-Мари. В разочаровании, что никто не желает поддержать мою идею, я закрыл глаза и на ощупь побрёл за всей оравой.
На кухне, со стенами из белого мрамора и дорогой утварью, которую я видел в детстве по телевизору, считая, что такой ремонт – выдумка, стояли глубокие тарелки, противни и как минимум две сковороды, полные еды и закусок.
Неподалёку от места готовки, ближе к панорамному окну, стоял обеденный стол, такой же мраморный, прибитый к полу. С него смотрела Ани-Мари, сдавленная противоречивыми эмоциями.
Рядом с ней Артур ковырялся в тарелке, пытаясь вилкой захватить побольше гороха. Коэн доводил до готовности мясо у плиты и, повёрнутый спиной ко мне, кивнул в сторону:
– Присаживайся.
Я кратко пожал плечами и прошёл вглубь. Усмотрел за окном, как шелестит листва, хоть ветра не было. Скуля от сдающихся мышц, что будто скрестились между собой и невыносимо болели, я сел.
– Давно ты подтолкнула Кона к готовке? – спросил я с лёгкой улыбкой у Ани-Мари.
– Он любит нас побаловать. Когда не в командировке.
Я посматривал за Артуром, что усиленно захватывал горох и, пытаясь сдержать баланс, завести их в рот.
– Баловать он вас любит, да? – спросил у Артура.
Он лишь услужливо улыбнулся.
– Если бы нас так кормили в детстве, – пробурчал.
– Говорят, – подходил Коэн с несколькими тарелками в руках, укладывая каждому по порции, – «готовить – это как писать музыку. Одно неверное движение – и всё испорчено».
– Пахнет великолепно.
– Ешь, Макс, – заботилась Ани-Мари. – Выглядишь, будто неделю не ел.
– Паста аль форно с соусом бешамель, – отвечал на мою лесть Коэн. – Пальчики оближешь.
Коэн отобрал тарелку с горохом у Артура и поставил более приемлемое блюдо.
– Про тебя тоже не забудем, парень, – трепетал по волосам Артура Коэн освободившейся рукой.
– Я думал, ты умеешь готовить только на гриле, – подшучивал над Коэном.
Тот уселся за своё место и вдохнул приятный запах, доносящийся из тарелки.
– Я быстро учусь, – подмигнул Коэн.
Коэн схватил свои ладони так, что на тыльной стороне лежали пальцы, и пододвинул их к груди, закрыв глаза. Он начал нашёптывать молитву, которую произносят «Целом» перед едой.
Смотреть было, мягко говоря, неприятно, зная, что творится на улицах. Ани-Мари заметила мой недовольный вид и кивнула, словно говоря: «Не понимай, но принимай».
За отцом повторил и Артур, совсем не понимая данного жеста – просто впитывая, что делают взрослые.
– Приятного аппетита, – после коротких благодарностей Богу Коэн схватил вилку.
– Приятного, – в ответ, почти хором, пожелали мы.
Соблюдая
