что перемешивает все опасности? Да, думаю, нам особо ничего не грозит.
– Всё равно звучит слишком сладко, – я подвергал сомнению план.
– Никто точно не знает, как изменят программу «Купола», – включилась в диалог Ани-Мари.
– Да. Никакие связи не помогут. Может, тебе лично рассказывал Павел?
– Я всего лишь работаю на его канал, а не пью с ним с утра кофе.
– Поэтому, чтобы избежать рисков и последствий, нам стоит делать всё быстро и аккуратно, не привлекая внимания, и двигаться чётко намеченному пути. Значит, уйдёт у нас как минимум два дня, если уж тебе нужно попасть к Матусу. Итак…
Коэн начал рассчитывать путь, взяв карандаш в руки.
– Я не особо вдавался в подробности его нахождения.
Я чувствовал себя виновато из-за неосмотрительности. Коэн посмотрел на меня с раздражением и застывшим вопросом, идиот ли я, а после подправил голос.
– Раз мы так стройно всё решили, тогда, может, мужчинам стоит сделать перекур?
Тон его был вопросительный, но смысл был утвердительным – мы встали в унисон и побрели к балкону, что выходил в уютный закрытый двор. Я заглянул в пачку – все сигареты отсырели. Коэн предложил мне свои, ароматизированные.
Вежливо предложил мне огонёк, а уже после поджёг свою, попыхивая. Мы смотрели, как добравшийся смог сплетался с сигаретным дымом. Коэн согнулся к решётке и прищурился.
– Да, – протянул Коэн, – время идёт, а всё будто одно. Скажи?
Коэн пытался завязать как можно дружественный диалог, однако я не проникся, смотря в квартиру: Ани-Мари о чём-то весело беседовала с Артуром. Я завидовал ей белой завистью.
– Как часто подходят с просьбой сфотографироваться? – спросил Коэн.
– Дай Бог вспомнят, назвав «этот, как там его», – ухмыльнулся.
– А когда-то выйти из дома не мог, – утопал в ностальгии Коэн. – Как же я нещадно был рад быть частью вашей культуры. Общество ГРЖ – как же гордо это звучало.
Коэн напомнил мне про гражданских расследователей журналистов. Но мне будто мало что говорило это общество – кивнул только, будто помнил.
– А потом что? – погрустнел Коэн. – Сгнобили. Манн скупил все СМИ, кто не согласен – того давно убили. Заточили нас в информационный концлагерь, управляя чисто животными инстинктами и воюя за наши секунды. Стагнация прогресса за дешёвый дофамин. Один ты остался – ветеран. Хрен пойми как. Хотя, я знаю.
– Что ты хочешь сказать мне? – взбесился я на полунамёки.
– Я ведь помню весь шум. Ты, может, заглушил его, но, давай откровенно, – мозги твои давно каша. Да, я сгладил углы для Ани-Мари: попадём на военных – срать им на наши бумажки. Застрелят и разбираться не будут при изоляции. «Целом» на поражение каждого забьют. Блокпосты за сто километров, болота и споры. Но знаешь, какая самая большая опасность? Ты – самая большая опасность. Ты и только ты пополнишь кладбище «Порога». Я знаю, научен.
Коэн расправился и подошёл ко мне, нервно шевеля челюстью.
– Ты
