откинуло на тридцать с хвостиком лет назад. Настроившись на темноту, я взглянул наверх. Оттуда лилось ангельское свечение. Оно было яркое, но такое далёкое – виднелась лишь точка от него. Словно звезда.
Я знал, что способен выбраться наружу, стоило лишь малость потрудиться и карабкаться по стенам. Да и голос зазывал меня:
– Пора, Макс.
Он был нежнее того, что преследовал меня в лесу.
– Пора, Макс.
Так любяще, нуждаясь во мне, искренне зазывал женский сладкий голосок.
– Пора, Макс.
Я не смел сопротивляться. Ладонь выше другой, сменяются рука, нога, рука, нога. Я карабкался, будто выпархивал. Но свечение тускнело, а на меня, вытанцовывая вальс, спадали чёрные снежинки.
Ударяясь в белки глаз, будто иглы вонзались в меня.
– Пора, Макс, – грубел голос.
Я знал, что стремлюсь в ловушку. Знал, что это сирена, что воротилась в нечто прекрасное, но ждёт меня блядская рвань с букетом ЗППП. Но я всё равно полз, как червь. Как слезняк, мерзко вылизывая свои губы.
– Пора, Макс! – кричал мужчина. – Стреляй, сукин сын!
С хрипом пытаясь втянуть весь воздух в машине, я очнулся от тряски – Ани-Мари пыталась привести меня в чувства. Около четырех утра. Веки ощущались прилипшим тестом от пельменей – практически не мог их открыть.
Лобовое стекло автомобиля треснуло несколько раз. Кто-то мило позаботился о нашем завтраке, закинув помидоров, но по пути они собрали мошек и растёрлись по стеклу.
– Пора, Макс, – шепнула Ани-Мари. – Просыпайся.
– Что произошло? – сонным голосом уточнял.
– Конфуз, – сказал Коэн. – Дальше придётся идти пешком. Километров через десять нас встретит Ведрана.
Осмотрев всё по периметру, я понял, что мы стоим на аномально высокой траве посреди поля. Коэн копался в багажнике, выволакивая сумки весом с человека, пока я в обомлении собирал причинно-следственные связи.
– Препараты не забудь, – сзади напоминал Коэн.
Вялые руки не слушались. За меня всё сделала Ани-Мари.
– Давай лучше я, – улыбнулась она, выхватывая из кармашка сиденья коробочки с пилюлями.
Я протёр глаза и решил выйти наружу. Расправившись, я наметил наш путь по подмятой траве. Мы ехали по чистому полю достаточно, чтобы двигатель автомобиля вскипел.
Но встряли мы, уткнувшись носом в яму, прорезав глубокую колею. Свежесть сознания с непривычки провоцировала головную боль, но в противовес хотелось искренне улыбаться.
– Сильно не радуйся, – Коэн вздёрнул руку, посмотрев на время. – Через час выпьешь ещё две таблетки.
– Умеешь насрать, – буркнул я. – У нас будет что-то вроде кофебрейка?
Я откровенно подтрунивал Коэна, что его корёжило от каждого моего слова. Однако ответ пришёл, откуда я его не ждал: заикающийся домофон очень приглушённо просил соблюдать дистанцию и покинуть зону
