он на то и чудак. Никто серьёзно его не воспринимал. Многие потешались над ним и подшучивали. Женя с Мариной, конечно же, так не делали – не позволяло воспитание и жизненный опыт, но всерьёз они не воспринимали его, никогда. Что тут поделаешь. А сейчас они стояли, скованные его неведомой силой. Рта раскрыть не могут, не шелоо́хнуться. Нет, не от того, что страшно. А просто не могут. Так и стояли в проходе, поодаль, смотрели. ́хнуться. Нет, не от того, что страшно. А просто не могут. Так и стояли в проходе, поодаль, смотрели.
Чудак тем временем потрогал лоб несчастной, неодобрительно покачал головой, поцокал.
– Ох, не к добру всё это, не к добру. – Аккуратно приподнял голову, осмотрел затылок. Всё было в порядке, лишь наволочка потемнела от влаги. Затем приподнял тонкое одеяло и увидел, что абсолютно весь бинт, которым замотана верхняя часть ноги, был насквозь пропитан сукровицей, приобрёл серо-жёлтый цвет с красноватыми вкраплениями.
Размотал и увидел страшную картину, как отваливалась огромными пластами кожа, оголяя местами ещё розовую, а кое-где и почерневшую плоть.
Женщины из коридора заголосили, запричитали, пустили слёзы. Говорили, что ещё пару часов назад такого не было, просили разрешения подойти им, слёзно умоляли, но он молчал. Лишь резко вскинул руку, давая понять, чтобы и они умолкли. После чего, начал что-то исполнять, похожее на древний ритуал. Говорил еле слышно, ворчал, мычал, проводил руками очень близко к ране, резко отводил их. Проводил с головы до пят, словно поглаживая невидимый кокон, в котором лежала девочка. Снова мычал и говорил что-то нечленораздельное, на одном ему понятном языке. Иногда громко вскрикивал. Поднимал руки и голову в потолок, и замирал. Стоял так достаточно долго.
Катька перестала ворочаться и стонать. Лицевые мышцы расслабились. Лицо приобрело более спокойный, умиротворённый вид. В этот момент кулачок её левой руки разжался. Чудак увидел на ладони что-то необычное, похожее на монету, с непонятным рисунком, или символами. Поди разбери.
– Это что такое? Та-ак, уже интересно. И откуда оно у тебя? Нашла где-то? Конечно, нашла. Как же иначе, – не дождался ответа от лежащей в бреду девочки. Поводил своим прибором возле тёмного матового кусочка металла. Монета ничего не излучала. Взял из её руки. Поднёс к ране. На удивление, «фон» возле монеты стал заметно меньше. И продолжал уменьшаться ещё сильнее. Удивлённо хмыкнул, сжал кулачок девочки и положил её руку с монетой на ногу. Нежно обнял своими ладонями и словно ворожа заклинание или заговор, быстро шептал непонятные слова.
Повернулся и подошёл к горюющим женщинам.
– Так, раны у неё серьёзные… Без жутких шрамов не обойдётся. Чернота вся сойдёт, а раны постепенно затянутся, зарубцуются. Всё заживёт, обязательно. Одеялом не укрывать, ничем не заматывать. Это не обычный ожог, как вы думали, а… в прочем не важно. Хотя вы и сами, наверное, поняли, раз слышали мой прибор.
Старик стал говорить ещё
