пахло из бокала только мёдом и травами.
– Есть дело, – возразила няня. – И Ксюша так считает, и Иван Лаврентьевич, и участковый здешний Николай Платоныч Пригов. Тебе с ним надо дружбу свесть… Альберт, соглашаясь, кивнул и накинулся на ежевику с вишней. Медовуха заиграла в голове уже через пару минут и придала ходу Альбертовых мыслей особое направление:
– Няня, а что если прямо сейчас этому Николаю позвонить? Он, наверное, тоже чай после службы пьёт?
– А и позвоню, – завелась с пол-оборота няня. – А то завтра уедет куда-нибудь с утра. И поминай, как звали! У него участок большой, в том числе и лесосеки… Тётка взяла старомодный радиотелефон и стала щёлкать крупными кнопками. Участковый оказался дома и был отнюдь не против отведать тёткиной медовухи, да ещё в компании с её городским племянником-журналистом. Вскоре он и подъехал на своей служебной «Ниве».
На вид было участковому лет тридцать пять. В общем, годами пятью – семью моложе Альберта. Но работа наложила свой отпечаток и на его внешность, и на манеру говорить, а потому никакой разницы в возрасте Альберт не ощущал. Сначала он выяснил, что Пригов успел повоевать с криминалом в Москве в составе специализированного отряда быстрого реагирования МВД, был тяжело ранен и списан из СОБРа. Но вот в участковые подошёл, тем более что особо в эту лесную глушь никто и не стремился. Работа, конечно, хлопотная, но ему вполне подходит, поскольку начальство далеко, прогибаться здесь ни перед кем не надо, как в Городе. Есть заместитель начальника УВД области, которому он напрямую подчиняется, есть глава администрации посёлка, в контакте с которым он работает, есть несколько лесничих с лесниками и лесорубами, которые также находятся в зоне его ответственности. Поскольку лесорубы склонны к выпивке, а лесники нередко норовят подработать на кубометре – другом строевого леса, а то и просто дров, то ему на лесных делянках – самое место. Всё это Альберт аккуратно записал для будущей статьи… И осторожно перешёл к главному.
– Николай Платонович, меня, если честно, более всего ваш интернат интересует, а точнее, его американские гости…
– Гости… – в голосе милицейского капитана послышалась злая ирония. – Да, загостились они что-то, до неприличия. Я так думаю, что директриса Утробина у себя в интернате куда больший гость, чем эти господа из Вашингтона.
– Так уж и из Вашингтона? Может, Оклахомы или другой какой американской дыры? Приехали заработать, почувствовали себя миссионерами, увлеклись… Гордыня, между прочим, – один из смертных грехов. И раздражает она куда сильнее иных наших недостатков. Слушай, давай на «ты» что ли?
– Да всё может быть, конечно. Но, знаешь, Альберт, я за ними давно наблюдаю. Нет, гордыней они не болеют. Тут совсем другое. Не недостатки, а отлаженная система воздействия… Воздействия на интернат и, прежде всего, на детей. А началось всё с моей дочки Наташи.
