мне одну из кружек. Кофе был обжигающе горячим.
– Почему? – не сдавался я.
– Во-первых, восточный ветер. Если мы поставим судно кормой к ветру, каждый оборот винта будет приближать ее к Минкерс. Кроме того…
Его голос сорвался, и он замолчал, как будто погрузившись в какие-то мрачные мысли и воспоминания. Его черные брови сдвинулись на переносице, а рот превратился в жесткую горестную линию.
– К черту, – пробормотал он и вылил остатки рома в свой кофе. – Я знаю, где на борту хранится спиртное. Мы можем накачаться, и пусть все идет прахом.
Я изумленно уставился на него. Мне показалось, что от внезапной злости все мои внутренности вспыхнули огнем.
– В прошлый раз так все и было? Вы просто сдались? Я угадал?
– В прошлый раз? – Он застыл, как будто парализованный, не донеся кружку до рта. – О чем ты говоришь? Какой прошлый раз?
– «Белль-Айл», – произнес я. – Он затонул, потому что…
Я запнулся. Вспыхнувшая в его глазах ярость заставила меня замолчать.
– Значит, ты знаешь о «Белль-Айле». Что еще тебе обо мне известно? – пронзительно и злобно выкрикнул он. – Ты знаешь, что я почти целый год провел на берегу? Целый год в Адене, черт возьми! И это… Первое судно за год должно было оказаться «Мэри Дир», плавучей грудой металлолома с пьяным капитаном, который взял и умер, бросив все на меня, и владельцем… – Он снова запустил пальцы себе в волосы, глядя сквозь меня, куда-то в прошлое. – Судьба способна на всякие подлости. Стоит ей запустить в тебя свои цепкие когти, и вырваться очень нелегко. – Он помолчал и почти шепотом добавил: – Если бы мне удалось удержать эту старую посудину на плаву… – Он покачал головой. – Кто бы мог подумать, что человек может попасть в такую переделку два раза подряд. Дважды! – еле слышно повторил он. – Я был слишком юн и зелен, когда принял на себя командование «Белль-Айлом». Но на этот раз я сразу учуял, что они затеяли. Не на того напали. – Он горько усмехнулся. – Что толку от моей порядочности. Мне удалось провести «Мэри Дир» через Гибралтар. Одному Богу ведомо, как мне это удалось, но я это сделал. Обогнув Уэссан, я взял курс на Саутгемптон. – Он снова сфокусировал взгляд на мне и произнес: – Но теперь мне уже все равно. Всему есть свой предел. Этот шторм меня доконал. Я умею признавать поражение.
Я молчал, потому что мне нечего было ему ответить. Он должен был до всего дойти сам. Я знал, что не смогу ни к чему его принудить. Я просто сидел и ждал, и молчание между нами становилось все тяжелее и напряженнее. Он допил кофе, поставил кружку на стол и вытер губы тыльной стороной ладони. Молчание, заполненное звуками предсмертной агонии старого корабля, становилось невыносимым.
– Пойдем выпьем, – неестественно напряженным голосом предложил он.
Я не шелохнулся и не произнес ни слова.
– Тебе трудно с этим смириться, но тебя ведь никто не заставлял подниматься
