в детстве её книгу о её приключениях, что-то типа «Мои питомцы на арене и за кулисами».
– Может быть?
– Разумеется, Ваня. Ты ж знаешь, быть может всё, что угодно. Или почти всё.
– Но этим можно пренебречь?
– Точно!
Это уже наши с ним в ход пошли прибаутки с перевала Шарог. Изобрели мы там для себя, что пренебречь можно, если надо, всем на свете, или почти всем, и этим почти тоже можно.
– В Австралии нынче тётушка. Сделалась там у них Акилинушка на старости лет национальным их достоянием. И вот что нам понимать надобно, – сказал он, твердея взглядом. – Младше папы Акилина на четыре года, – он показал мне четыре пальца. – И Адам Косоваров, когда взял её в обучение, был уж не тот, что с папой, вот что. Не досталось на её уже долю Адама сокрушительного…
– Это ж сколько ей?
– Это ей, Ваня, восемьдесят. Собирала нас в январе.
– Катался в Австралию?
– Угу.
– Глядишь, и я попаду. Если Нептун не нахмурится.
– Посейдон, – поправил меня Баранов. – Раз уж римляне тебе не по нутру.
– Уел.
Баранов смачно избавил мой стакан от части содержимого.
– А ты не серди его, он и не нахмурится. Учись, Иван, на чужих ошибках.
На это я живо отозвался.
– А что мне царь Итаки? Ему на роду прописано.
– С чего вдруг?
– А ты не знаешь? Одиссей значит тот, кто гневается. Сердящий, значит, богов.
– Вот оно что! Так всё ж богов он, Иван, горазд дразнить или с гневом сладу не ведает?
– А что, Ярик? Не одно и то же?
Баранов пожал плечами.
– А что, Ярик? Двадцать лет с войны домой по морям, по волнам не фунт изюму, а?
– Не фунт, – Баранов шумно перевел дух и молвил с тоской неконьячной: – И друзей терять… терять… и терять…
– Вот именно. А я друзей не теряю…
– Да, ты их тащишь на себе, аж пока не дотащишь…
– Да не об этом. Поведаю тебе и небесам. Покладист я, смирения исполнен, аж до краёв, сейчас оно прольётся…
– Неплохо.
– …я не Улисс, не Одиссей, Южанин я, Иван Южанин родом из Одессы, я сир, я хлип, богам я незаметен… нет Посейдону дела до меня.
Баранов оценил. И тоже продекламировал:
– Фамилия твоя в ночи мне снится!
– Слушай, Ярик, может всё-таки надо гостям показаться?
– Гостей тут, Иван, у тебя один. Это Лида. За ней присмотрят.
Не скажу, каким фокусом Баранов на сей раз просигналил, только его балаганная с грацией пантеры не замедлила соткаться у нас на кухне и не с пустыми руками. Была ль она та же или другая из, опять не скажу, может, та, а, может, эта; опять как туземки на далеком острове в первый день после крушения; выпить надо, чтоб разобраться. Отметил заново чудное в них сочетание некрасоты с притяжением. Она поставила перед Барановым блюдо с полупрозрачными
