вновь возникающие политические и экономические интересы. Поэтому дальнейшее развитие могло идти эволюционным путем, а необходимые преобразования – осуществляться «сверху» существующим политическим режимом.
Иначе развивались события во Франции. Революция здесь не сумела устранить политические ограничители, установить политический порядок, способный приспосабливаться к изменяющимся условиям. В результате страна прошла через длительный период революций и социальных потрясений и лишь во второй половине XX в. обрела устойчивую политическую систему.
Приведенный выше пример – прекрасная иллюстрация того, что степень ликвидации встроенных ограничителей в результате революции обратно пропорциональна жесткости самих этих ограничителей. Другими словами, чем более сильная перестройка требуется системе для приспособления к новым требованиям, тем меньше вероятность, что адаптация осуществится за один шаг, даже если этот шаг – радикальная революционная ломка сложившихся отношений. Роль «бунтующих ограничителей» в революционном процессе также непосредственно связана с жесткостью барьеров на пути адаптации. Активность этого элемента во многом определяется историческими традициями страны и глубиной перемен, реально необходимых для решения стоящих перед обществом задач.
Очевидно, что жесткость существующих барьеров детерминируется уникальным историческим опытом каждой из стран. По мнению Дугласа Норта и Роберта Томаса, исторические условия еще в XIV–XV вв. предопределили различный объем власти монарха и несхожие принципы налогообложения в Англии и Франции, что оказало принципиально важное влияние на их дальнейшее развитие. «В первой из них парламент смог вырвать у монарха право устанавливать налоги. В последней хаос XV в. и вызванная им незащищенность всех прав собственности привели к тому, что Генеральные Штаты отдали право устанавливать налоги Карлу VII в обмен на обещание в большей мере обеспечить порядок и защиту от мародерствующих банд наемников и английских завоевателей. Выполняя обещание, французский король уничтожил своих ближайших соперников, и это позволило Короне претендовать на более существенную долю общественных сбережений, создаваемых правительством» (имеется в виду за счет государственной защиты прав собственности. – Авт.) (North and Thomas, 1973. Р. 98). В результате политические ограничители во Франции оказались значительно более жесткими, чем в Англии. Французские короли получили возможность в гораздо больших масштабах регулировать жизнь своих подданных, создавая тем самым барьеры к адаптации. В то же время в Англии граждане сохранили существенную независимость от власти, что предопределяло достаточно высокую гибкость системы еще в предреволюционный период.
Если рассмотреть регулирование производства, для Англии и Франции были характерны схожие подходы, основанные на жестких ограничениях свободы предпринимательства: поддержка цеховой системы
