столетие (1540–1640) (Nef, 1940). Что касается Франции, то здесь до сих пор нет единого мнения о времени начала устойчивого роста, причем оценки варьируются от предреволюционных лет (вторая половина XVIII в.) до 1850-х годов (после революции 1848 г.) (Crouzet, 1996, Fohlen, 1973).
Однако сам факт связи революций с экономическим ростом еще не позволяет определить, в какой момент перехода к устойчивому росту революционный взрыв наиболее вероятен. Более того, приведенные данные позволяют сделать вывод: революции возможны и до периода создания предпосылок устойчивого роста (Англия), и в процессе создания этих предпосылок (Франция, Мексика), и даже на более поздних стадиях устойчивого роста (Россия).
Более конкретный экономический анализ дает возможность с высокой степенью достоверности выделить «зону риска», в наибольшей мере чреватую революционными катаклизмами. Если сравнить страны, пережившие крупные революционные потрясения на этапе модернизации, по такому экономическому показателю, как валовой внутренний продукт на душу населения в предреволюционный период, обнаружится интересная закономерность. Все они находятся в достаточно узком интервале, примерно от 1200 до 1500 долл, (в долларах 1990 г.). У нас нет данных по этим странам непосредственно на год революций, поэтому мы будем оперировать доступной информацией на ту дату, которая хронологически ближе всего к интересующей нас (Maddison, 1995). Во Франции 1820 г. этот показатель составлял 1218 долл., причем можно предположить, что за предшествующие 30 лет войн и революций его рост был весьма незначительным, если вообще происходил. В Германии 1850 г., сразу после революции, ВВП на душу населения достигал 1476 долл. Очень близок к тому же уровню показатель в Мексике 1913 г.: спустя два года после начала революции он составил 1467 долл. В тот же интервал попадают обе революции в России начала века: ВВП на душу населения там составлял 1218 долл, в 1900 г. и 1488 – в 1913 г. К сожалению, мы не имеем сопоставимых данных для Англии первой половины XVII в., однако, исходя из данных 1820 г. (1765 долл.) и грубой оценки темпов роста в предшествующий период, можно предположить, что и в этом случае значения были достаточно близки к 1200 долл.
Более того, примерно в тот же интервал по этому экономическому показателю попадают и крупные национально-освободительные движения, сыгравшие существенную роль в модернизации тех стран, где они происходили, и иногда также рассматриваемые как революции: американская война за независимость (ВВП на душу населения в 1820 г. – 1287 долл.); движение Гарибальди в Италии (ВВП на душу населения в 1870 г. – 1467 долл.). Если же обратиться к революциям «сверху», то для них ВВП на душу населения окажется существенно ниже: в 1885 г. в Японии он составлял всего 818 долл, (в 1868 г., очевидно, еще ниже); в Турции на момент прихода к власти Ататюрка – несколько более 560 долл. Обобщенные данные по уровню ВВП на душу населения в периоды революций содержатся в табл. 2.2.
Не во всех странах вхождение в «зону риска» сопровождалось нарастанием кризисных явлений. Исключения можно отнести к трем основным категориям.
Во-первых, это некоторые страны, которые,
