каково это – в одно прекрасное утро проснуться министром. Возьмите мой случай. Я адвокат. Да, из провинции, но все равно не лишенный некоторых знаний в области права. А меня назначают руководить общественными работами. Без всякого перехода, без какой-либо подготовки я вдруг оказываюсь во главе министерства, битком набитого высокопоставленными компетентными чиновниками и светилами, наподобие покойного Калама. Я поступил так, как поступают другие. Напустил на себя уверенный вид. Вел себя так, будто прекрасно во всем разбираюсь. И все равно чувствовал, что относятся ко мне в лучшем случае с иронией, в худшем – с враждебностью. Я также понимал, что вокруг меня беспрерывно плетутся интриги, в которых я совершенно не разбираюсь. Даже в самом сердце министерства я чувствую себя чужаком, так как постоянно общаюсь с людьми, работающими там на протяжении многих лет и прекрасно ориентирующимися во всех этих закулисных играх. И иметь рядом с собой человека наподобие Флёри, в присутствии которого можно не задумываясь расстегнуть воротничок…
– Я вас понял. Когда вы назначили его главой своего кабинета, Флёри уже принимал какое-то участие в политике?
– Не особенно. Так, случайные знакомства, которые обычно заводятся в барах и ресторанах.
– Женат?
– Был. Возможно, он до сих пор женат, не слышал, чтобы он разводился. Двое детей. Но живут они раздельно. У него как минимум одна любовница в Париже, а может быть, и две. Он имеет, знаете ли, талант – любит усложнять себе жизнь.
– Вы абсолютно уверены, он не знал, что отчет Калама оказался у вас в руках?
– Он даже не видел, чтобы Пикемаль входил в министерство. Я ему ничего не сказал.
– Каковы отношения между Флёри и мадемуазель Бланш?
– Достаточно ровные. Мне кажется, мадемуазель Бланш несколько стесняет его присутствие. Она все-таки буржуа до глубины души, поэтому бурная личная жизнь Флёри приводит ее в полное отчаяние. Как видите, здесь – ничего.
– Вы уверены, что жена сейчас даже не подозревает о том, что вы здесь?
– Она, конечно, заметила, что я сегодня места себе не нахожу. Пыталась уговорить меня лечь пораньше, коль скоро никаких важных встреч на сегодня назначено не было. Я придумал это собрание…
– Она поверила?
– Не знаю.
– Вам часто приходится ей лгать?
– Никогда.
Было около полуночи. Теперь уже министр наполнил стопки. Потом, вздохнув, встал, направился к стойке с трубками и выбрал одну, с серебряным мундштуком.
Будто специально для того, чтобы подтвердить интуитивную догадку Мегрэ, зазвонил телефон. Пуан посмотрел на комиссара, взглядом спрашивая его, что делать.
– Это, разумеется, ваша жена. Знаете, вам ведь все равно придется ей все рассказать рано или поздно…
Министр снял трубку.
– Алло! Да… это я…
Интонации у него уже были виноватые.
– Нет… Я не один.
