раскрыв рот, застыла как вкопанная. Наконец она раздраженно пожала плечами.
– У тебя и правда извращенный ум, Розетта. Или же ты решила испортить мне радостное настроение любой ценой. Это чудо, что мой малыш будет жить здесь, рядом со мной. А ты говоришь мне подобную чушь! Будто мадемуазель Жерсанда хочет украсть его у меня, увезти в Лондон! Это глупо, немыслимо! Хочу тебе заметить, что ты неуважительно к ней относишься, и она ни разу не попрекнула меня за это. Не забывай также, что она надеется на возвращение Луиджи! Одного этого достаточно, чтобы она осталась во Франции!
Ошеломленная такой вспышкой гнева, Розетта отшатнулась. На ее глазах показались слезы.
– Не сердитесь, мадемуазель Энджи! – захныкала она.
– Прекрати меня так называть! Энджи! Мне не нравится это имя, понятно?
В то же мгновение раздался громовой голос, сопровождаемый тяжелыми шагами.
– Черт возьми! Что за суматоха? И почему вы обе рыщете на чердаке?
В проеме показался Огюстен Лубе в полосатой рубашке и черном берете. Природа наделила сапожника высоким ростом, голубыми глазами и поистине инквизиторским взглядом, носом с горбинкой, низким лбом и вьющимися волосами, лишь слегка тронутыми сединой, хотя ему уже исполнилось пятьдесят пять лет.
– Папа! – воскликнула Анжелина. – Ты давно пришел?
– Недавно, я слышал, да, слышал еще с улицы, как ты вопила. Я пришел, чтобы забрать из мастерской один инструмент. Но я спросил себя, что здесь происходит, и поднялся, чтобы все разузнать.
Смертельно бледная Анжелина вглядывалась в лицо отца, пытаясь догадаться, понял ли он что-либо. Розетта тоже в тревоге переминалась с ноги на ногу.
– Я, мсье Лубе, несла чепуху по поводу мадемуазель Жерсанды и лорда, который видел королеву Викторию. Хозяйка правильно сделала, что отчитала меня.
– А! – рявкнул сапожник. – Меня не интересует ваша гугенотка. Я хочу знать, что вы здесь делаете. Я убрал на чердак несколько колодок[10] и рулонов кожи. Не трогайте их. Пусть я живу на другом конце города, но вы не смеете распоряжаться вещами, которые я здесь оставил.
– Наверно, крысы уже сожрали твою кожу. – Анжелина вздохнула.
Огюстен покачал головой и подозрительно осмотрелся. Вдруг он увидел детскую кроватку.
– Она мне понадобится, – объяснила молодая женщина. – Мадемуазель Жерсанда уезжает вместе с Октавией. Я должна взять Анри к себе.
– Что? – снова рявкнул сапожник. – А что ты будешь делать, если за тобой придут ночью?
– Но я же останусь дома, мсье, – робко прошептала Розетта. – Я умею ходить за малышами, не беспокойтесь.
– Об этом не может быть и речи! – рычал сапожник. – Эта чудачка решила усыновить мальчишку? Так пусть и занимается им! У тебя и так хватает забот – пациентки, да еще шитье! Сколько ему лет, этому малышу?
– Чуть больше двух с половиной, папа, – ответила Анжелина, бледная от волнения.
– Черт!
Деревянные формы, при помощи которых изготавливали обувь. Часто у каждого клиента были свои колодки.
