девушки снова захихикали.
– Но я бы все равно знала, – продолжала Анна. – Не забывай, я была во Франции. А при тамошнем королевском дворе, если хочешь пробиться, первым делом учишься определять, что происходит под красиво зашнурованным поясом. Рассказать тебе что-нибудь еще?
– Если тебе это нравится.
Анна задумалась, убрала прядь волос обратно под ночной чепец и покачала головой.
– Ах, нет. Пока что нет. Теперь твоя очередь.
Лицо Джеральдины сразу стало непроницаемым. Она прекрасно понимала, что хочет услышать Анна, но не собиралась так быстро рассказывать подруге, есть ли у нее нужная информация. Она играла в эту игру недавно, но правила поняла в первый же день. Если в этом мире существовали люди, рожденные для нее, то Джеральдина Саттон была из них.
Еще несколько месяцев назад ей было нечего рассказывать. Ее положение при дворе было слишком незначительным, потому что она потратила годы на то, чтобы сидеть вместе с женщинами кружком и вышивать воротнички, как поступали женщины и в Портсмуте. Ночами она мерзла в холодных постелях, а дни проводила в неотапливаемых залах с такими же, как она сама. Ей много лет было нечего рассказывать, поскольку она не соприкасалась ни с чем из того, что могло бы заинтересовать такую девушку, как Анна.
Все изменилось на Троицу, когда Джеральдина приняла решение взять свою судьбу в собственные руки. Двор в то время располагался в резиденции Хемптон-корт, замке на Темзе, принадлежавшем кардиналу Уолси и не имевшем ничего общего с тяжеловесными каменными стенами Уайтхолла и Вестминстера. Он был настолько восхитителен и легок, словно мог вскочить и унестись прочь в танце вместе со всеми своими обитателями. В нем было множество укромных эркеров, соединявшихся друг с другом дворов, переходов и комнаток, и создавалось впечатление, будто замок нашептывал ей из каждого угла: «Я мог бы стать твоей судьбой, Джеральдина. За бархатом моих портьер, в золоте моих огней таится твое счастье – осталось лишь руку протянуть».
И Джеральдина решила взять его. В день Троицы она не ушла вместе со стадом. Вместо этого она провела не один час в темной кладовой, колдуя над своим платьем. Оно было выдержано в бронзовых тонах и было самым дорогим из всех, что у нее имелись. Конечно, оно не могло тягаться с теми, что носили придворные дамы королевы, но сама Джеральдина тягаться могла. Так же, как Анна. Они обе не были дочерями влиятельных родителей, хотя мать Анны была из могущественных дворян. Зато они были красивы. Не так, как та миловидная галька, которая копилась на берегах Портсмута, а как бриллианты, блеск которых заставлял людей забываться от жадности.
Все оказалось так просто, что Джеральдина не переставала удивляться, почему она не сделала этого раньше. Она дождалась вечера и смешалась с болтливой толпой придворных дам, устремившихся в банкетный зал. Некоторые оборачивались и бросали на нее строгие взгляды. Но Джеральдина гордо шла вперед, источая такую самоуверенность, что все решили, будто она в своем праве.
Джеральдина презирала
