в дьюти-фри, выпила его одним глотком и почувствовала во рту вкус золота и вязкости. Потом встала, чтобы сходить в уборную. Там пахло вишневым освежителем воздуха. На плитке лежала одноразовая бритва. Сток канализации был забит клубком волос.
Трудно было представить, как можно привести себя в порядок в таком месте. Скорее, здесь была возможность испачкаться по-другому.
Она приняла душ. Под тонкой струйкой горячей, как кипяток, воды она подняла ладонями груди, любуясь своим декольте. Ей нравилась ее маленькая грудь. Она позволяла маневрировать. Бежать. Внезапные отъезды были сильной стороной Анны, хотя она собиралась прожить с Дэвидом всю жизнь. Быть может, эта захудалая гостиница была великолепной декорацией для экзорцизма. Пригласить высокого, темноволосого незнакомца из задворок zо`calo и заняться с ним безумным сексом в этом паскудном душе. Он не будет говорить по-английски. Она забудет все глаголы. Только один язык будет для них общим – язык тела. Твердый и влажный. Анна подумала, хватит ли ей былой смелости для таких похождений. Хотелось быть достаточно молодой, чтобы хватило безрассудства, и достаточно зрелой, чтобы поступать разумно.
Анна вытерлась насухо жестким полотенцем, похлопала себя по щекам для придания румянца, надела платье, а потом вынула все вещи из рюкзака, оставив там только блокнот, ручку, бутылку воды, швейцарский армейский нож, карманный испанский разговорник и ключи. Вот так-то лучше. Она прокрутила в голове предстоящие двадцать четыре часа: встретиться с Лоренцо Гонсалесом, добраться ночным автобусом до Мехико, оттуда взять такси до Тепито, купить маску, вернуться в Оахаку с «маргаритой» в руке к завтрашнему вечеру.
Потом она наконец похоронит мать.
В растерянности Анна села на кровать. Казалось, с распятия на нее смотрел злой колдун и наводил порчу. В двух с половиной тысячах километров отсюда, в Нью-Йорке, Дэвид трахал Клариссу, надевшую соблазнительное нижнее белье. Она собирала заметки из журналов об открытии экспозиции в Метрополитене, писала за Дэвида твиты в Twitter, тешила его самолюбие, делала ему минет. Она приготовит ему пасту путанеска. И еще раз отсосет.
Анна пересчитала деньги. Две тысячи для Гонсалеса в первом конверте. Учитывая, что отец уже перевел диггеру две тысячи, она должна наркоману еще восемь. Эту сумму Анна положила во второй конверт. Деньги казались грязными, но чувственными. Как Дэвид. Она снова проверила мобильный. Ноль пропущенных звонков. Ноль входящих сообщений. Она плеснула себе еще половинку шота, выпила залпом. Месть – блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Ладно, забудем об этом. Это Мексика. Путешествие за покупкой самой великой находки современности – сокровища доколумбовой эры – началось с первого шага. Анна встала, пошатываясь. Уже на пороге она надвинула на лоб темные очки.
У фонтана c купидоном она остановилась, провела рукой по потертому бортику, где осыпался бетон. Пухлое лицо малыша излучало безмятежность, а его невинность из-за отломанной конечности была скорее комичной. Ангел
