целое предложение почти за неделю.
При звуке собственного имени пес поднимает лохматую голову и тычет носом в живот Натаниэля.
– Ты сам просил! – смеюсь я.
Когда Натаниэлю все-таки удается отпихнуть от себя Мейсона, его щеки так и пылают от гордости. Мы не так много выучили – жесты «хочу», «больше», «пить», «собака». Но начало положено.
Я тянусь за крошечной ручкой Натаниэля, за той, которую я сегодня днем обучила всем буквам алфавита американского языка жестов… хотя нежные пальчики не могут долго скручиваться в узелки. Согнув средний и безымянные пальцы, а остальные оставляя растопыренными, я помогаю сыну сделать комбинацию из Я, Т, Л – «Я тебя люблю».
Неожиданно Мейсон подпрыгивает, едва не переворачивая стол, и бросается к воротам навстречу Калебу.
– Что происходит? – спрашивает тот, бросая взгляд на толстый учебник и застывшую руку Натаниэля.
– Мы, – произношу я, многозначительно передвигая указательный палец от плеча к плечу, – работаем. – Я сцепляю руки в рукопожатии в форме буквы «S», потом стучу одним кулаком по другому, имитируя тяжелую работу.
– Мы, – заявляет Калеб, хватая книгу со стола, – не глухие.
Калеб не в восторге от того, что Натаниэль учит язык жестов. Он считает, что, если мы дадим ему в руки такой инструмент, у него может никогда не появиться стимул вновь заговорить. А я думаю, что Калеб не проводит столько времени, пытаясь предсказать, что его сын хочет на завтрак.
– Ты только посмотри, – убеждаю я и киваю Натаниэлю, пытаясь заставить его еще раз повторить предложение. – Он такой умный, Калеб!
– Я знаю. Меня беспокоит не он. – Он хватает меня за локоть. – Мы можем минутку поговорить наедине?
Мы входим в дом и закрываем дверь, чтобы не слышал Натаниэль.
– Скольким еще словам ты собираешься его научить, прежде чем начнешь использовать речь, чтобы спросить его, кто это сделал? – интересуется Калеб.
На моих щеках проступают яркие пятна. Неужели я настолько предсказуема?
– Все, чего я хочу, все, чего хочет доктор Робишо, – это дать Натаниэлю возможность общаться. Потому что невозможность разговаривать расстраивает его. Сегодня я научила его, как сказать «Хочу собаку». Может, ты объяснишь мне, как это может привести к обвинительному приговору? Или объяснишь своему сыну, почему полон решимости отобрать у него единственный способ, которым он может себя выразить?
Калеб разводит руками, как третейский судья. Этот жест означает «нет», хотя я не уверена, что он об этом знает.
– Не могу с тобой спорить, Нина. Ты слишком хороша в спорах. – Он открывает дверь и опускается на колени перед Натаниэлем. – Знаешь, сегодня слишком хороший день, чтобы сидеть дома и учиться. Ты мог бы покачаться на качелях, если хочешь…
«Играть» – встряхиваем руками, оттопырив большой палец и мизинец.
– …или построить дорогу в песочнице…
«Строить» – кладем пальцы левой руки на пальцы правой, потом еще раз, как
