принимал его за жалкого мажордома, похожего на тех напыщенных горделивых мужчин из богатых домов французского квартала. Но Али был внимательным и лояльным караульным.
Селим же смотрел на офицера с интересом. Тот был худощав, темноволос, на висках проседь. Мужчины, по всей видимости, были одного возраста, но француз выглядел старше. Рука гостя, удерживавшего золотой с серебром филигранный зарф[17], слегка задрожала, и гость отвернулся, словно стыдясь. «Нервы,» – решил Селим. Такие психические расстройства довольно часты. Немногочисленны были те военные, чьи души не были ранены войной. «Все мы стали канатоходцами», – подумал турок, отметив, что сочувствует сидящему перед ним человеку, потрепанному войной, осунувшемуся, пусть француз и был представителем победившей стороны.
Получается, тот, кто сбил Ахмета, явился, чтобы выгнать их из дому. Этот офицер, конечно, не сам принял такое решение, но он был из страны-победителя. Он мог идти во главе своих войск, отдавать приказы, силой добиться уважения от местных жителей… «Побежденных», – с горечью подумал раздраженный Селим. Для Османской империи перспектива была не нова. На протяжении более трех столетий иностранные христиане пользовались удобным статусом благодаря капитуляции, договору, который гарантировал им в Порте значительные юридические и финансовые выгоды. Но сейчас это была оккупация по всем правилам. И никто не знал, чем все это закончится.
Кивком Селим дал знак Али оставить его наедине с гостем. Он предложил французу сигарету и тоже присел.
– Вы сказали, что к вам присоединятся жена и дочь?
– Как только устроюсь. Жена не привыкла к такому, – растерянно признался Луи.
– Не сомневаюсь, что жены офицеров союзников составят ей компанию. Общество Пера также очень гостеприимное.
– Конечно! Но дом, который нам выделили, находится здесь, в Стамбуле. Боюсь, она будет чувствовать себя в изоляции. И я не смогу быть каждый день рядом, чтобы помочь.
Селим задержал в легких дым.
– Мы – не монстры, – прошептал он.
– Я никогда не позволил бы себе сказать подобное! – резко возразил Луи.
– Дом должен ее устроить, вы так не думаете? – продолжил Селим спокойно. – Наш конак – один из самых приятных домов в городе. Я оставлю вам Али, а также нескольких служанок. Они не говорят по-французски, но это простодушные и преданные люди. Вашей жене, несомненно, понравится сад, – добавил он, бросая взгляд в окно. – Моя супруга сама заботится о цветах и фруктовых деревьях. Кстати, сейчас как раз поспели гранаты. Вы можете этим воспользоваться.
Луи ошеломленно смотрел на хозяина. Тот курил с невозмутимым видом. На губах турка играла легкая улыбка.
– Простите?
– Капитан, мой дом переходит к вам. Нам дали двадцать четыре часа, чтобы покинуть его. Вы застали нас врасплох, и вы видите, что я огорчен. Нас довольно много, сами понимаете. Моя
Зарф – кубок в форме подставки, часто из серебра, куда ставится кофейная чашка.
