на соседнее со мной сиденье.
– Ну, поехали, – сказал он.
И мы поехали.
6
Чтобы не оглядываться на оставшийся позади темный дом, я открыла бардачок, хлопнувший сидевшего рядом папу по коленям, нашарила пачку сигарет и закурила, а когда он тоже щелкнул зажигалкой, и салон немедленно наполнился едким дымом, с силой дернула кнопку стеклоподъемника, так что пассажирское окошко опустилось до предела. Это было почти невежливо, и я чувствовала, что он смотрит на меня, но убрала палец с кнопки и оставила все, как есть. Не говоря ни слова, он завозился с рацией. Не сговариваясь, до конца поселка мы ехали медленно; впереди – Лёнин Лендкрузер, за ним – Сережа. Не знаю, смотрел ли кто-нибудь по сторонам, а я видела перед собой только красные огоньки Сережиной машины; до тех пор, пока за спиной не осталась перечеркнутая металлическая табличка. Пятьсот метров до поворота, автобусная остановка, если сейчас повернуть голову вправо, еще будет видна вся наша маленькая деревня, освещенное пятно посреди темного поля, с двух сторон зажатое полоской леса, разномастные домики, среди которых глаз привычно выхватывает знакомую крышу, еще сто метров, двести, еще нельзя оборачиваться – и тут с обеих сторон надвинулся лес и сразу стало темно, неподвижные деревья, едва присыпанный снегом асфальт и две большие, черные машины впереди; теперь можно было повернуть голову, но смотреть уже было не на что. Все неосвещенные лесные дороги похожи одна на другую и неважно, находятся они в километре от твоего дома или за тысячу километров от него, мир твой немедленно делается ограничен тонкой оболочкой машины, хранящей тепло и выхватывающей светом фар только маленький кусочек дороги перед колесами.
Рация, пристроенная папой на кожаный подлокотник между нашими сиденьями, замигала и захрустела, и в ней немедленно раздался Сережин голос, как будто он говорил уже какое-то время:
– …не едет почти на этом говне. Не знаю, что там у Лёньки за солярка была, надеюсь, не летняя. Хорошо бы нам по дороге заправку найти работающую, как думаешь, пап, реально?
Пока он говорил, сквозь шипение и помехи я слышала тонкий голос мальчика, слов которого разобрать было невозможно, а потом в заднем стекле автомобиля показалось его бледное маленькое лицо – наверное, он стоял на коленях на заднем сиденье машины и тянул руку, чтобы стереть испарину со стекла, но не дотянулся и теперь просто смотрел в нашу сторону. Светловолосая голова его матери чуть повернулась; вероятно, она что-то сказала мальчику, потому что было слышно Сережу:
– Оставь его, Ир, пусть сидит, как хочет. Ехать далеко, ему будет скучно.
Я подавила желание помахать мальчику рукой (он все равно не увидел бы меня) и нащупала правой рукой микрофон.
– Милый, – сказала я, – нам, наверное, стоило бы Лёню взять в кольцо. Он без рации, пускай между нами едет. Ты его обгонишь, или я?
Сережа молчал всего несколько секунд, потом ответил коротко «давай, я» и начал маневр,
