о том, что города, оставшегося за нашей спиной, больше нет; я немедленно представила себе безлюдную студию радиостанции, разбросанные бумаги, телефонную трубку, лежащую рядом с аппаратом – черт бы побрал мое живое воображение – и поспешно переключилась с радиоприемника на проигрыватель. Сразу же низко, хрипло запела Нина: «Ne me quitte pas, il faut oublier, tout peut s’oublier, qui s’enfuit déjà» и тишина, давившая мне на уши, немедленно отступила и наполнилась ее голосом настолько, что на какое-то мгновение я даже забыла о том, что мы здесь делаем, три автомобиля на длинной пустой дороге, словно мы просто едем куда-то большой компанией, а не бежим – так быстро, как только возможно, не имея права оглянуться.
– Тьфу, Аня, – произнес папа Боря с досадой. – Ну что у тебя за музыка, похоронный марш какой-то. Ничего повеселее нет?
– Она на всех действует по-разному, папа, – ответила я, выключая песню. – Не знаю, есть ли у меня что-то повеселее, но остальные диски все равно похоронены под вашей прекрасной рацией, так что или Нина, или нам придется петь самим.
– Мы едем-едем-едем в далекие края, – фальшиво пропел Мишка с заднего сиденья; я поймала его взгляд в зеркале заднего вида, и он тут же улыбнулся мне, и сразу стало легче.
По вспышке красного света впереди стало ясно, что Лёня снова сбавляет скорость; мы немедленно замолчали, пытаясь разглядеть причину остановки. Чертыхаясь, папа пытался нашарить кнопку, опускающую стекло, и как мне показалось, начал высовывать голову из окна раньше, чем стекло успело опуститься. С моей стороны не было видно ничего, но, чтобы не ударить бампером Лёнину машину, я тоже сбавила скорость; несмотря на то, что обочина была пуста, ехать медленно было страшно и неуютно.
– Это всего лишь переезд, – сказал папа с облегчением, и я тут же увидела закрытую будку дежурного с темными окнами, красно-белый шлагбаум, задранный вверх, как колодезный журавль, а рядом – предупреждающий знак и светофор. Черные головки светофора, похожие на глаза игрушечного робота, поочередно мигали красным, и через раскрытое окно доносился негромкий мелодичный звон. Лендкрузер остановился совсем; я тоже опустила окно и увидела Сережину машину, застывшую перед самым въездом на рельсы.
– Открыт же шлагбаум, – сказала я, и папа тут же схватил микрофон и крикнул:
– Серега! Чего стоим-то?
– Погоди, пап, – сразу же сказал Сережа, – красный же, тут видно хреново, еще под поезд въедем.. – закончить фразу он не успел, потому что дверь показавшейся мне вначале необитаемой железнодорожной будки внезапно распахнулась, и два человека, вышедшие оттуда, быстрым шагом направились в нашу сторону.
– Ходу, Серега! Аня, поехали быстро, – закричал папа, но все мы, даже Лёня, не участвовавший в переговорах, уже успели увидеть бегущих к нам людей, нажали на газ и дёрнули с места почти одновременно, так быстро, что я чуть было и правда не въехала в сверкающий Лендкрузеров зад.
Не снижая
