на эту царственную старую даму… Вот она в таких же сапогах быстро, но величаво шагает по своему поместью. Окружающие будут ее немного побаиваться, а она будет обходить свои владения, уверенная в себе, свободная, радуясь при виде цветов на лугу или ребенка, пытающегося делать свои первые шаги. Надо думать, она будет не такой чопорной и не такой суровой. Но разве миссис Уильямс так уж сурова?.. Англичанка прошла вперед, проникающий сквозь листву подлеска изумрудный свет озарил ее крупные увядшие и все же гармоничные черты, и на лице ее отразилось такое удовольствие, что Анжелика подумала, что не забудет его никогда. Но тут пуританка вдруг остановилась, и выражение ее лица резко изменилось.
– Разве вы не чувствуете запаха дикарей? – спросила она, нахмурив свои все еще темные брови, и лицо ее снова сделалось строгим и неприступным. Она сказала: «The red man»[10].
На ее лице мелькнули отвращение и страх.
– Правда не чувствуете?
– Нет, – ответила Анжелика.
И невольно вздрогнула. А между тем воздух еще никогда не казался ей таким душистым, как на этой возвышенности, где аромат жимолости смешивался с ароматами цветущих садов, сирени и меда.
– А я часто чую этот запах, даже слишком часто, – сказала Сара Уильямс и покачала головой, словно в чем-то себя упрекая. – Пожалуй, я чувствую его всегда. Он беспокоит меня всю жизнь, следует за мной неотступно. Хотя нам с Беном давно уже не выпадало случая открыть огонь, чтобы защитить наше жилище от этих краснокожих змей. Но когда я была ребенком… и позже, когда мы жили в той хижине неподалеку от Уэльса…
Она замолчала и снова покачала головой, словно желая отогнать воспоминания о страхе и битвах, столь похожие друг на друга.
– Там было море… В крайнем случае можно было скрыться на островах. А здесь моря нет.
Они сделали еще несколько шагов.
– Правда здесь очень красиво? – сказала она, и голос ее утратил прежнюю категоричность.
Маленькая Роз-Анн, стоя на коленях в траве, собирала малиновые цветы водосбора.
– Ньюхэвеник, – прошептала старая дама.
– Земля весны, – подхватила Анжелика.
– Стало быть, вы тоже знаете? – спросила англичанка, устремляя на нее вмиг зажегшийся взгляд.
Глядя из-под тяжелых век, ее черные глаза вновь впились в Анжелику, эту иностранку, француженку, пытаясь прочесть ее мысли, что-то разгадать, найти объяснение, ответ.
– Стало быть, вы тоже любите Америку? – спросила она. – Но вы еще так молоды…
– Я вовсе не так уж молода, – запротестовала Анжелика. – Да будет вам известно, что моему старшему сыну уже семнадцать лет и что…
Смех Сары Уильямс прервал ее. Анжелика впервые слышала, как она смеется. Смех старой дамы, тонкий, непосредственный, как у маленькой девочки, обнажил ее крупные здоровые зубы.
– О да, вы молоды, –
Краснокожий
