кое-что купить для профессора… Вряд ли ему наши – „грушевка“, „сливянка“, „ранетка“ – понравятся!»
«А, когда прилетает профессор?» – не унималась Саша. Через три дня…»
«Через три дня, а ты собираешься ехать сегодня, да еще Любке велишь паспорт прихватить… Ясненько!»
«Ну, коль, „ясненько“, что спрашиваешь?.. Вас с Катей во Владивосток отвезет Володя… Мы с месяц здесь погостим, если еще у профессора не будет каких-нибудь для нас заданий… Такой занятый человек и бросает все, летит сюда…»
«А что не понятного, – сказал Всеволод Петрович, – я четверть века брожу здесь, каждый кустик мне знаком, каждое дерево…»
«Каждая болотная кочка…» – прервала его Саша, переключившись с Сергея, оскорбившего ее глубокие чувства, и перенесла свою досаду на Всеволода Петровича…
«Да, Сашенька, ты права, – словно не замечая тона, каким сказала Саша о болотной кочке, и того, как бестактно она перебила его, далеко не молодого человека, да еще легенду ДВ, ответил ей Всеволод Петрович. И добавил: «Я знаю каждую болотную кочку и, это далеко не все, что мне в южной тайге ДВ, знакомо, и с чем я породнился!»
Саша, поняла, что нагрубила Всеволоду Петровичу, и очень мягко, заинтересованно, спросила его:
«А плантации женьшеня, такие, как у бабы Любы, находили?»
«Не то, что плантации, больше двух-трех растений рядом не находил… У Любы их, думаю сотня, если не две!.. Я за всю свою жизнь всего 15 корешков выкопал!..»
«А сколько съе..», – «съели», хотела спросить Саша и прикусила язык, почувствовав, что опять сморозить и проявит бестактность по отношению знаменитого краеведа, да еще друга семьи «своего парня», как она все еще называла Сергея в своем тускнеющем о нем воображении…
«И корешки сушеного женьшеня ел, и вытяжку из них пил, и чай женьшенем заваривал… И все это и ты, Сашенька, попробуешь, как устроим застолье в честь моего дорого фронтового друга!»
«Из бабы Любиного женьшеня?»
«Нет! В нем еще хорошо надо разбираться… Может быть, он занесен в Красную Книгу СССР! Я прихватил свой, уже готовый к потреблению!»
«А я – молода и здорова… зачем мне женьшень?»
«Зачем женьшень молодой и здоровой девушке, ты услышишь от самого профессора Фруентова!»
«А, как я пойму – правду он говорит, или шутит, если он будет при этом смеяться?»
«Сразу не поймешь, – это вмешался в разговор Володя, подходивший к ним, ведя под руку Катю, – попьешь женьшеня, одной извилиной будет больше, тогда наверняка все поймешь!»
«И то, почему Сережа привез сюда меня, его девушку, а во Владик едет с другой, которую знает всего-то ничего!»
«А это поймешь в первую очередь!»
…Завтракали быстро, словно торопились все куда-то, молча, словно языки вместе с горячими пирожками с зеленым луком и яйцами, проглотили. Даже, что кому передать: молоко
