весны поедет путешествовать и уже блаженствует при одной надежде; готовится к сему подвигу, как юнкера к экзамену. Описывать путешествие будет не прежде, как выехав из Берлина, а между тем ни к кому, кроме меня, себя в Берлине описывать не будет.
Здесь все по старому. Город не перестал еще громить меня за советское происшествие, потому что другого не было еще на смену. Я вошел в длинную и скучную переписку с Олениным, которая будет служить материалами сей истории. Услышим, что скажет царь по возвращении. Все стращают меня им, а я ничего не боюсь, ибо худое для меня не худо; а может быть на сей раз и справедливость, и честь восторжествуют. Все это приплели к другим происшествиям, даже европейским, хотя наше – совершенно азиатского происхождения.
Пожалуйста, присылай мне свою «Негодяйку», хоть не в самом лучшем виде; после исправишь. Без Воейковой нечем было бы душу отвести. Виноват: есть еще и Карамзины, и еще все-кто; но хороших стихов все нет, даже и в «Сыне Отечества». Писать некогда: спешу в Совет.
337. Князь Вяземский Тургеневу.
12-го декабря. [Варшава].
Требую списки: с «Вечера на Волге» (найдешь его у H. Я. Плюсковой или Ю. А. Нелединского); басней Красицкого, ценсурою не пропущенных; стихов, на почтовом листе написанных и мною тебе отданных в последнем моем пребывании в Петербурге, где, между прочим, есть басня о кадильнице, которою усердный жрец расшиб нос кумира; последних стихов: «Воспоминание», «Подражание Martine» и прочее; басни о пожаре;
Какой-то царь, иль, может быть, дитя;
эпиграмм, в письмах разбросанных; «К Кораблю», подражание Горацию; переводы из «Дивана» Гёте.
18-го декабря.
Непременно пришли все, хотя и трудно, и скучно будет искать, а без того ни одной рифмы тебе вперед посылать не буду. Пока всю семью не соберу вокруг себя, не примусь за исправление и приготовление их к печати. Благодарю за письмо от 8-го. Я все еще не знаю, получено ли тобою письмо мое через почту, и поверил ли ты по моим отчетам получение всех писем.
Уйми шарлатана своего: перепечатывает стихи Жуковского и Давыдова, а в рецензии – целые статьи Броневского. Давыдова эпиграмма испорчена: может ли быть остра шутка, которая несчастье рассудка. Вот как надобно ей быть, и как она напечатана в «Образцах» Жуковского:
Не счастье твоего рассудка,
А счастъе памяти твоей.
«Негодяйку» переписать не успею. На меня наложили работу и для кого же? – Для Аракчеева! За то каким злодейским слогом и отшлепаю ее!
Вчера разнесся слух, что государь едет в Вену, а Капо – в Лайбах; что государь встретит у вас новый год; что Нессельроде едет с ним. Все это требует подтверждения. На днях напишу к Жуковскому, чтобы вытянуть из него прусское письмо.
Какое ты неестественное сочетание сделал из Букильона и Гуфеланда. Разве не знаешь Букильона?
Я боюсь за Жуковского: таким образом и путешествие не проветрит его. Он перенесет свою Аркадию в дворец и возвратится
