style="font-size:15px;"> Всадник на вершине холма, посмотрев на женщин у реки, развернул коня и быстро поскакал на север.
Бресс, войдя в свою хижину, прошел в мастерскую и достал из шкатулки кружевную перчатку. Она пожелтела, и многих жемчужинок из тех, что украшали запястье, недоставало. В руке Бресса перчатка казалась совсем маленькой. Он опустился на скамью, поглаживая уцелевшие жемчужинки.
– Пропащий я человек, – сказал он, воображая себе милое лицо Ариты. – Она презирает меня. Боги, да я и сам себя презираю. – Он обвел взглядом полки, где держал инструменты, медные и латунные нити, банки с краской, коробки с бусами. Теперь он редко мастерил украшения: здесь, в горах, на подобную роскошь почти не было спроса. Зато здесь ценилось его плотницкое ремесло, и он целыми днями сколачивал двери, столы, кровати и стулья.
Все так же держа в руке перчатку, он вернулся в горницу с очагом.
– Наверное, мы родились под несчастливой звездой, – сказал он покойной Арите. – А может, это злодейство Бардана исковеркало нам жизнь. Знаешь, Друсс – вылитый он. Я вижу это в его глазах, во вспышках внезапной ярости. Не знаю, как и быть. Отца я никогда уговорить не мог, вот и к Друссу не могу пробиться.
Темные, мучительные воспоминания нахлынули на него. Он вновь увидел Бардана в его последний день, окровавленного, окруженного врагами. Шестеро уже полегли, а страшный топор знай рубил направо и налево. И тут Бардану пронзили копьем горло. Из раны хлынула кровь, но Бардан успел еще убить копейщика, прежде чем рухнуть на колени. Сзади к нему подбежал другой и добил его ударом в шею.
Четырнадцатилетний Бресс, сидя высоко на дубу, видел, как умер его отец, и слышал, как один из убийц сказал: «Волк издох – а где же волчонок?»
Он всю ночь просидел на дереве, над обезглавленным телом Бардана, и только на рассвете слез. В нем не было печали, когда он стоял у тела отца, – только громадное облегчение, смешанное с чувством вины. Бардан-Мясник, Бардан-Убийца, Бардан-Демон умер.
Бресс прошел шестьдесят миль до ближайшего селения и нанялся там в подмастерья к плотнику. Но прошлое не оставило его в покое: очень скоро бродячий жестянщик узнал в нем дьяволова сына. У мастерской плотника собралась свирепая толпа, вооруженная дубинками и камнями.
Бресс вылез в заднее окошко и убежал из деревни. В последующие пять лет ему трижды приходилось убегать вот так – а потом он встретил Ариту.
Судьба наконец-то улыбнулась ему. Он помнил, как отец Ариты в день свадьбы подошел к нему с кубком вина. «Я знаю, парень, сколько тебе пришлось выстрадать, и я не из тех, кто верит, что дети должны отвечать за вину отцов. Я вижу – ты человек хороший».
Да, хороший, подумал нынешний Бресс, прижимая к губам перчатку. Арита носила ее в тот день, когда трое южан приехали в деревню, где поселился Бресс с женой и маленьким сыном. Бресс завел там небольшое, но бойкое дело, мастеря броши, кольца и ожерелья для зажиточных селян. В то утро они отправились на прогулку – Арита несла на руках дитя.
«Это сын Бардана!» – крикнул кто-то, и Бресс обернулся. Трое всадников неслись прямо к ним. Арита упала, сбитая лошадью, Бресс бросился на всадника и стащил
