фразы на литературном итальянском.
– Что вам угодно?
– Дюжину булочек.
Микеле обернулся к Джильоле и с оттенком сарказма в голосе крикнул:
– Дюжину булочек для синьоры Карраччи.
Едва прозвучало это имя, как штора, отделявшая зал от конторы, раздвинулась и из-за нее возник Марчелло. Увидев Лилу, он побледнел и отступил назад, но через пару секунд взял себя в руки и подошел к нам поздороваться.
– Чудно слышать, как тебя называют «синьора Карраччи», – обратился он к Лиле.
– Как ни странно, мне тоже, – заметила Лила с добродушной улыбкой, до глубины души поразив не только меня, но и обоих братьев.
Микеле внимательно смотрел на Лилу. Голову он немного наклонил, точно изучал картину.
– А мы тебя вчера видели, – сказал он и обернулся к Джильоле: – Правда, Джи, это ведь вчера было? После обеда?
Джильола неохотно кивнула.
– Точно, видели, – поддакнул Марчелло, но в его голосе не было ни следа насмешки. Он стоял точно загипнотизированный и смотрел на Лилу, как зрители смотрят на фокусника.
– Вчера? После обеда? – удивилась Лила.
– Да, – подтвердил Микеле. – В Реттифило.
Марчелло, которому надоело, что брат говорит намеками, не выдержал:
– Твоя фотография в свадебном платье висит в витрине ателье.
Следующие несколько минут они говорили о фотографии: Марчелло – с восхищением, Микеле – все с той же иронией, но оба сошлись на том, что Лила на ней – настоящая красавица. Лила притворно нахмурилась: дескать, знала бы, что портниха выставит фотографию в витрине, ни за что бы ей ее не подарила.
– А я хочу, чтобы в витрине была моя фотография! – нарочито капризным тоном крикнула из-за стойки Джильола.
– Сначала надо, чтобы на тебе кто-нибудь женился, – сказал Микеле.
– На мне женишься ты, – веско ответила она и собралась развить свою мысль, когда ее внезапно перебила Лила.
– Вот и Ленучча собирается замуж, – выдала она.
Внимание братьев Солара переключилось на меня. До этой минуты я чувствовала себя невидимкой и не произнесла ни слова.
– Ничего подобного! – вспыхнула я.
– Почему же? Я бы на тебе с удовольствием женился, – сказал Микеле и мрачно посмотрел на Джильолу.
– Поздно спохватился, у нее уже есть жених, – ответила Лила.
И заговорила об Антонио, рассказав и про его повестку, и про то, как трудно придется его семье, если он уйдет в армию. Меня удивило не столько ее красноречие – оно не было для меня секретом, – сколько ее тон, уверенный и нахальный одновременно. На ее губах алела яркая помада. Она намекала Марчелло, что прошлое позабыто, а Микеле давала понять, что его враждебность ее скорее веселит, чем отталкивает. Но самое поразительное, она разговаривала с братьями
