ее Ефрем. А силком взять… так князь запретил обижать своеземца.
– А что, свободным новгородцам князь что-то запретить может? – с усмешкою осведомился Миша.
– Не может, – сын тысяцкого отозвался вполне серьезно. – Но и ты пойми – нам, житьим, ссориться не с руки с князем. Пущай он лучше с боярами ссорится!
– Это верно.
– Эх, Мисаил, друже, – вижу, наш ты человек, наш! Ну пошли, что ли, к костру – песен послушаем, выпьем.
– Пойдем, что уж… Вообще-то, я домой ехать хотел, но… А что, вы водки прикупили?
– Вот-ки? Водицы?
– А Веселый Ганс там, случай, не показывался? Такой фашистенок со «шмайссером», верней – с «МП-сорок».
– Ганс? Знаю одного Ганса с готского двора… И еще одного – с Любека-града. Ох, и выжига! Палец в рот не клади, нет – всю руку проглотит.
– Ага… Еще скажи – «Бриан, это голова!», «жилет пикейный»! Ладно, черт с тобой, пошли пьянствовать… А девочка… – Михаил не выдержал-таки, обернулся. – Все же хороша девочка… Как ты говоришь – раба? Ну и роли у вас какие-то… ругательные…
Славен город, славен город
Да на возгорье, да на возгорье! —
пели-тянули сидящие у костров дружинники песню. Хорошо так выводили, собаки, душевно!
Звон-от был, звон-от был
У Николы колоколы, у Николы колоколы…
Миша сам не заметил – заслушался. Ну надо же – чисто хор имени Пятницкого, а туда, как известно, халтурщиков да безголосых неумех не берут – тем на «фабрику звезд» дорожка прямая, да на какое-нибудь, не к ночи будь помянуто, «Евровидение».
А Сбыслав – тысяцкий сын Сбыслав Якунович – веселый, молодой, красивый – все улыбался да подливал в чарку новому другу… Да уж – как-никак – друзья теперя!
– А ну-ка, Сбышек! За дружбу сейчас с тобой выпьем!
– От это дело, Мисаиле! Давай!
Обожгло горло медом пьянящим, ах, ну до чего ж хмельно, вкусно! Так бы и пил, не кончалось бы питие.
– Ох, и хорошее же у вас пойло! Поди медовуха?
– Медок стоялый, ефремовский… Князь Александр Грозны Очи самолично за верную службу да доблесть воинскую пожаловал. Мне, не кому-нибудь! И с тобой поделиться велел!
Михаил цинично прищурился и сплюнул:
– Да неужели!
– А ты думал?! Князь – он ведь все видит, все ведает!
– Ну да, ну да… Прямо не князь, а особый отдел.
– Ты вот что, Мисаиле… – понизив голос, Сбыслав огляделся по сторонам и подмигнул. – Вишь у старой ветлы шатер? Ну такой, белый?
– Да не слепой.
– Так эт – мой. А рядом – чуть поменьше, желтенький – для тебя, друже! Ежели спать похощешь, иди… А я покуда…
Сын тысяцкого поднялся на ноги, пригладил кудри…
– Эй, эй… Ты куда это? – заволновался Михаил. – А я с кем тут буду… буду пьянствовать?
– Да я скоро, друже. Пойми ты – надо!
– Ну,
