рад, – ответил Лэнсинг, – но, во-первых, знает ли кто-нибудь из вас, что такое игральные автоматы?
Все слышали о них впервые.
– Ну, тогда я расскажу вам длинную историю о студенте, игральных автоматах и моем эксцентричном друге.
Он рассказывал, и все слушали его с неослабным вниманием.
– Должен сказать, – заметил генерал, когда Лэнсинг закончил, – что все это ужасно сложно.
– Все происшедшее, – ответил Лэнсинг, – походило на розыгрыш. Но мое любопытство не давало мне остановиться.
– Может, это и хорошо. Иначе мы бы оказались без гроша за душой.
– Странно, – сказала Сандра, – вы обратили внимание, каким образом нас перенесли сюда: я – благодаря музыке, вы – через посредство этих предметов, которые называете игральными автоматами?
– А меня, – сказала Мэри, – затянул, как ни невероятно это звучит, чертеж. Мой сослуживец принес его мне, попросив объяснить деталь, в которой он не мог разобраться. Он очень настаивал и даже показал пальцем, куда именно я должна смотреть. Действительно, на чертеже был изображен механизм, подобного которому я никогда раньше не видела, и, пока я пыталась в нем разобраться, он как бы поймал меня; потом я увидела лес. Меня поражает, что и Эдвард, и я попали в ловушку при посредстве другого человека: в его случае – студента, в моем – сослуживца-инженера. Не значит ли это, что сила, которая перенесла нас сюда, имеет агентов в наших мирах?
– Поначалу я подумал, – сказал Лэнсинг Мэри, – что вы и я – из одного мира, одной культуры, что наши общества очень похожи друг на друга. Но в разговоре мелькнуло понятие, которое вас озадачило. Похоже, вы не знаете, что такое коммунистическое общество.
– Термин мне известен. Я была удивлена контекстом, в котором он прозвучал, словно бы это что-то реальное, существующее на самом деле.
– В моем мире это так и есть.
– Что касается меня, – вступил в разговор пастор, – то в перенесении сюда никакой человек не принимал участия. Мне было даровано озарение. Я много лет ждал и искал его. Временами мне казалось, что я уже близок к достижению Благодати, но каждый раз она ускользала. И вот, стоя на поле с репой, я узрел видение – ярче и прекраснее, чем я смел надеяться. Я воздел руки, чтобы поклониться ему, и тут озарение стало таким величественным и сияющим, что поглотило меня.
– Мне кажется, мы достигли полной ясности, – сказал генерал. – Все мы из разных миров, разных, но населенных людьми. Пожалуй, хотя бы это не требует дальнейших подтверждений. Рассказы четверых из вас весьма убедительны. Надеюсь, вы извините меня, если я не присоединюсь к рассказчикам – мне не хотелось бы касаться тех странных обстоятельств, благодаря которым я очутился здесь.
– Я осуждаю вашу скрытность, – нахмурился пастор. – Мы с полной откровенностью исповедались…
– Все в порядке, – перебил его Лэнсинг, – если генерал не хочет раскрывать душу, это его право, и я не буду возражать.
– Но среди братьев…
– Мы не братья, пастор. Во-первых, среди нас две женщины – если уж придерживаться буквального
