тронусь с этого места, пока не буду уверена, что он свободен!
– Дабы пощадить вашу тонкую психику, я не стал претворять в жизнь все, что задумал на его счет. Вам ведь известны причины, по которым я имел на то право.
– Я не стану вновь уверять вас в обратном, поскольку это бесполезно. Вы погрязли в грехе, ваши руки обагрены кровью невинных, вы лгали так часто, что ад, который вам уготовлен, теперь слишком слабая кара! – в порыве вскричала Мадлен. – Пусть же вас сожрут ваши же демоны, скурвы сын!
Девушка натянула поводья, но Гарсиласо успел предугадать это намерение. Он попытался задержать коня Мадлен за уздечку, но получил сильный удар хлыстом по лицу. С диким криком едва не вывалился из седла, и это дало возможность девушке обуздать вставшее на дыбы животное и направить его в сторону лагеря. Вся во власти безумной ярости, она понеслась обратно, предвкушая, как откроет свою тайну черным демонам и как они ее растерзают, положив конец невыносимым мучениям…
Когда Гарсиласо, превозмогая боль, – хлыст задел левый глаз и прошелся по щеке, – пришел в себя, Мадлен была уже в четырех сотнях футов от него. Он изо всех сил вонзил шпоры в бока лошади, желая, во что бы то ни стало догнать ее до того, как она ворвется в лагерь и сделает страшные признания, которые могут унести и ее жизнь, и его собственную.
Однако как бы Гарсиласо не старался, девушка отлично держалась в седле и не уступала ему в скорости. Когда до лагеря оставалась не больше десяти шагов, он успел заметить, как Мадлен резко остановила коня, соскочила с седла и бросила поводья подоспевшему Жозе.
Минутой позже Жозе получил поводья коня вожака и с огромной тревогой проследил взглядом за тем, как тот яростно пронесся мимо и одним ударом повалил девушку в пыль.
– Чего ты этим добивалась? Что ты себе вообразила! – вскричал он, совершенно позабыв об осторожности. А цыгане уже успели сбежаться, выстроиться полукругом, и с замиранием сердца наблюдали за перепалкой. Они мало понимали в словах и в значении ссоры, но для удовольствия было достаточно того, что они видели.
Гарсиласо же, казалось, вовсе не обращал ни на кого внимания, он низко наклонился к Мадлен и процедил сквозь сжатые зубы так, чтобы понятно было только ей одной:
– Желала меня проучить? Думаешь, я только из-за того, что не в силах найти судно, покинул табор? Поверь, я и не из таких ситуаций выбирался! А вторая причина, о которой я умолчал, заключалась в моем собственном желании уйти, и увести тебя отсюда. Но ты мало признательна мне за это!
– Ежели мам споткач когошъ такего як ты в небе, то воле ишч до пекуа, – глядя на него исподлобья, огрызнулась Мадлен.
– Естес таня курва! Ты будешь ползать за мной на коленях в пыли и молить о пощаде, – процедил сквозь зубы Гарсиласо.
Вдруг он обернулся к цыганам и резко сорвал с себя рубашку, обнажив испещренную тонкими белыми шрамами загорелую спину.
– Знаете, кому я обязан этим восхитительным
