достанем.
Гарсиласо молчал. Верно сочтя сие молчание проявлением горечи, цыганка заговорила чуть сдержанней, в ее тоне скользили нотки жалости, а, быть может, и некой ласки:
– Боги проучили тебя. Тебя затмило нетерпение, ты позабыл все как следует проведать, разузнать. Ты, всегда такой осторожный и подозрительный, ничего не знал об отставке кровавого наместника, которому вдруг вознамерился служить? Это, быть может, года три назад он был великим и всемогущим, пред ним трепетала и испанская и фламандская знать, но последнее время он потерял контроль над еретиками, а те просто обезумели в попытке ему противостоять. Не могу поверить, Гарсиласо, что ты ничего не знал! Да уж, эта страна полна неожиданностей, и каждый день здесь будто последний. Ты опрометью помчался изготовлять письмо… а я-то думала, зачем ты носишь с собой слепок печати Гиза, и несколько коротких его записок! Интересно, когда же случилось оное просветление? Поди, только что. Судя по тому, какое у тебя сегодня скверное расположение духа.
– Почему ты молчала? – с надрывом проронил Гарсиласо. – Если бы ты удосужилась рассказать мне о тех переменах, что произошли столь внезапно, какой нелепой ошибки мне удалось бы избежать!
– Гарсиласо, – серьезно заявила та. – Я знаю, почему тебя вновь охватила эта страсть к военным походам и славе. Все дело в этой девчонке.
– Что за вздор! И не смей думать, что я решил избавиться от вас. Если б вы мне не были нужны, я и не стал бы вас разыскивать по всем Нидерландам. Я найду для вас лучший корабль, и дуйте в свою Америку сколько угодно.
– Но твои планы рухнули. Что же теперь ты намерен делать?
Гарсиласо на сей раз не ответил, он уселся напротив собеседницы, скрестил ноги и долго молчал.
– Дай мне самому разобраться во всем. Оставь меня. Я придумаю что-нибудь.
Джаелл ласково потрепала его за плечо.
– Нет, сын мой, выскажи все, что гложет. Станет легче. Ведь ты вернулся сюда не таким, как прежде. Ты словно сам не свой.
– Ох, Джаелл… какой же я олух, черт возьми, – тем же горестным тоном ответил Гарсиласо. – Должно быть, я начинаю дряхлеть… Я был ослеплен безумной идеей бросить службу этому чертову Гизу и отправиться на служение одному из могущественнейших ставленников католического величества. С самого начала, с тех пор как мы покинули Париж, я был уверен в удаче. Все благоволило мне, ведь граф Буссю хорошо меня знал, как раз в той степени, в какой мне и было нужно. И рекомендации от Гиза он бы принял, не подумав ни секунды, что они подложны. Граф считал меня одним их благороднейших слуг лотарингского принца, ибо не каждый удостаивался чести быть его тайным агентом в Брюсселе, и вполне естественно выглядело бы мое желание примкнуть к армии Альбы.
– Скорее Альба принял бы тебя за шпиона Франции.
– На первых порах – да. Но для него у меня был особый подарок, который затмил бы всю его пресловутую бдительность.
– Хм, что же это?
– Старший
