фрейлины, но затем, должно быть, решила разжиться большей выгодой. Мне же приказано было вытащить из самой глубокой польской ямы братца красавицы, вручить ему послание герцогини, обращенное…
И Гарсиласо поведал во всех тонкостях то, о чем Мадлен давно догадалась сама. Отчасти сделав выводы из приказов своих господ, отчасти подслушав ее разговор с Михалем, смекнул и он, кто, что, против кого замышлял. Ибо Гарсиласо был тем самым посланником герцогини Немурской с испанским именем Фигероа. Сие откровение сразило Мадлен едва не намертво.
– Что за пансион? – спросила Джаелл в некотором удивлении. – Впервые о нем слышу! И кто такая мадам Монвилье?
– Ба! Ты не знаешь? Королева не рассказала своей поверенной, откуда ей поставляют ее замечательных сирен? – рассмеялся Гарсиласо. – Я открыл сию тайну, бегая по Польше, по Франции, исполняя нелепые поручения герцогини. Ранее, должно быть, моя госпожа, так же сделала для себя это удивительное открытие. И задумала сыграть в игру с королевой. Но все пошло не так, как, видимо, она задумала…
Чем глубже уходило повествование Гарсиласо, тем сбивчивей оно было. Голос дрожал, слова путались. Он перескакивал через события, затем вновь возвращался, чтобы досказать. Все чаще он восклицал, вскрикивал. Страсть захватила его полностью, вырвавшись сонмом искр, точно из жерла долго спавшего вулкана.
– Но дочь этого колдуна – воистину яблоко от яблони недалече падает! – оказалась не так проста, как девицы ее возраста. Она разгадала тайные намерения матери настоятельницы. Госпожа меня предостерегла, наказала в случае, если барышня не смолчит, внушить братцу, что она тронута умом после малярии. И точно, как только простодушный братец вывел ее из монастыря, красотка немедля рассказала все. Тот – благодушный агнец, святейшая душа – послушник-бенедиктинец, ни слову не поверил, но не это его спасло и не это погубило!
Он воспылал страстью к сестре. Попал в ловко расставленные сети точно так же, как и я! О Джаелл, видела бы ты, как терзался этот несчастный, как изо всех сил пытался противостоять ее чарам. Куда ж ему против воспитанницы Лангедокской курвы! – рассвирепевший Гарсиласо вскочил и зашагал туда-сюда, яро хватая себя за волосы, точно это его низвергли в бездну, а не Михаля. – Я только сейчас понял, как страдал тот малый. Раньше я потешался над ним… Бедняга носился тогда по пристани с обезумевшим видом, искал ее, точно мамку… И нашел. Нашел именно тогда, когда удача впервые отвернулась от меня. Должен был я внемлить голосу судьбы, узреть ее знак, но ведь нет! Едва мы отъехали от ворот Нанта, как на нас напала шайка Грегуара. Но они меня признали не сразу, и Мадлен испарилась. Вернее, я помог ей вырваться и умчаться вперед. Но наконец отбившись от этого тупоумного… О, в пылу погони я проскочил мимо нее, а когда понял это, ибо дорога вверх по Луаре вела одна, и с нее свернуть Мадлен было некуда, – меня ожидал сюрприз. Эти безумцы – чета Кердей, взявшись за руки, шли мне навстречу и глядели друг на друга, точно Орфей и Эвредика. Мне же, как Аристею, пришлось отойти в тень, дабы не оказаться замеченным. Я следовал за ними в Анжер и Самюр, безвольно влекомый, не понимая какая же их конечная
