вам, принц, похуже смертной казни, это всё равно что быть похороненным заживо. Еретики закончат своё существование посреди чёрных скал, где днём темно, как ночью, где воздух тяжёл и разрежен, вызывая кошмарные видения, где бушуют эфирные грозы, смущающие разум, где, воистину, Смерть шествует по Жизни! Великие аватары сами определят, когда призвать еретиков на свой суровый суд!
– Тогда зачем они здесь?
– А это для того, – вдруг ответил за кесаревича старший Ульпин, – дабы благочестивый аморийский народ видел, какая кара ждет приспешников диавола. У амореев есть традиция выставлять подобных нам еретиков на Форуме для всеобщего обозрения, приковав цепями к позорному столбу, дабы всякий правоверный аколит Содружества имел возможность плюнуть им в лицо, осмеять, предать проклятию, бросить в них камень.
Сказано это было не без ехидства, причём сказано было на чистейшем галльском языке! Еретик ни в коей мере не производил впечатление человека, готовящегося к своим похоронам. Это был бледный тщедушный старик, по чертам лица которого с трудом можно было уловить знатное патрисианское происхождение. Само лицо казалось маленьким и чем-то напоминало мышиную мордочку. Из-за опухших век слезились крохотные серые глазки, но огонь, бушевавший в них, начисто отбивал желание иронизировать по поводу облика этого старика.
Кесаревич Эмилий, не отличавшийся знанием галльского языка, смутился и негромко спросил у Варга:
– Что говорит этот безумец и злодей?
– Он удивляется, Ваше Высочество, как могло случиться, что его осудили за мысли, – ответил нарбоннский принц.
– Он лжёт и святотатствует! – оскорбленно воскликнул Эмилий Даласин, прожигая старшего Ульпина ненавидящим взглядом. – У нас свободная и цивилизованная страна, у нас не судят за мысли. Как говорили ещё древние римляне, «cogitationis poenam nemo patitur» – «никто не несёт наказание за мысли». Ульпинов, разумеется, судили не за мысли. Их судили, потому что они еретики!
– Понятно, – кивнул Варг, – потому что дьявол овладел их душами. Всякое благочестивое общество, если оно хочет жить и благоденствовать, обязано избавляться от злокозненных еретиков.
Если бы на месте своего благородного кузена была проницательная София Юстина, она бы, без сомнения, уловила оттенок иронии в голосе юного принца. Однако Эмилий Даласин не был столь проницателен, как она, да и казался слишком взволнованным в эту минуту, чтобы делать какие-либо психологические наблюдения.
– Именно, – с одобрением заметил он, – я рад, что вы это понимаете, принц. У нас свободная страна, наше общество цивилизованное, стойкое в Истинной Вере, преданное богам и дарованной богами высшей власти. Мы уважаем права граждан, всех патрисов и плебеев, подданных Божественного императора. У нас нет и быть не может места для таких вот одержимых дьяволом, опасных для общества существ, переставших быть людьми!.. Что ж, завтра утром
