от которого он уже отвык с тех пор, как высадился на этих берегах, будучи подмастерьем кузнеца без гроша в кармане, весь багаж которого составляли лишь клещи да молоток.
Наливая им вина, Антонен наблюдает за ними краем глаза.
Самый старший из них вгоняет его в ступор, потому что он накрашен, как женщина, и даже хуже – как содержательница борделя. Кокетство, предназначенное для того, чтобы скрыть признаки старения и слишком бледный цвет лица или оттенить блестящие глаза и подчеркнуть линию чересчур тонких губ. Можно только удивляться, как монсеньор епископ терпит такое в том самом городе, где находится его резиденция.
У самого молодого красивые руки, туго затянутые в красные перчатки, и он все время их сжимает и разжимает, словно хочет оценить силу и гибкость своих суставов и мышц.
Четвертый немного тучен, и он кажется единственным из них, кто ни при каких обстоятельствах не теряет головы. У него твердый, безжалостный взгляд. Обращаясь к нему, они называют его «барон», но Буавит подозревает, что именно он распоряжается кошельком господина де Ла Ферте и именно к нему надо будет обратиться, когда сумма кредита станет непомерно большой.
Все они носят шпаги и говорят, что у них уже были дуэли.
Антонен Буавит отходит от них и спешит на зов другого почтенного клиента. Он польщен, что тот нынче вечером зашел в его заведение, ведь это не кто иной, как посланник короля. Он прибыл сегодня и кажется человеком любезным и порядочным.
Сняв шапку, трактирщик кланяется ему очень низко.
– Скажи мне, кто эти господа, – говорит Николя де Бардань.
Антонен Буавит называет их имена: господин де Ла Ферте и его друзья – граф де Сент-Эдм, господин де Бессар и Мартен д’Аржантейль. И берет на себя смелость уверенно добавить:
– Эти господа – придворные из окружения короля.
Несмотря на это заявление, которое в другом месте и в другое время заставило бы его насторожиться, Николя де Бардань продолжает испытывать к этим четверым острую неприязнь. Не приходится сомневаться, что этот фат, с красивыми голубыми глазами и лицом довольно приветливым и благородным, хотя распутная жизнь и пьянство уже наложили на него свою печать, говорит об Анжелике, когда намекает на какую-то женщину, которую он когда-то любил. И он чувствует гнев и тревогу, которые окончательно расстраивают его нервы, и без того подвергшиеся сегодня нелегкому испытанию.
Его поселили черт знает где, в доме довольно красивом, но зато затерянным среди деревьев на краю травянистого плато, которое здесь зовут равниной Авраама. Предоставив своим слугам носить его кофры и сундуки, он вернулся в город, желая разузнать, в каком доме остановились господин и госпожа де Пейрак.
Если он очутился в «Восходящем Солнце», то только потому, что это заведение находится на углу улицы, в конце которой стоит дом, где, как ему сказали, они проведут этот вечер. Опять этот маркиз де Вильдавре сумел устроить так, что они достались ему.
И
