диалог, из которого Анжелика ничего не поняла, так как индеец говорил по-французски с сильным акцентом.
В конце концов индеец залез на козлы и сел рядом с кучером. Госпожа де Лаводьер приняла многозначительный вид и ободряюще кивнула Анжелике.
По дороге она просветила Анжелику насчет статуса племени пауни, единственных индейцев в Новой Франции, которых можно было обращать в рабство. Они жили в неисследованных краях по ту сторону Великих озер, и индейцы, захватив их, продавали затем пленников бледнолицым.
Анжелика слушала ее рассеянно и, с трудом сдерживая нетерпение, тревожилась об участи Мистера Уиллоби.
Наконец, проехав по Фабричной улице, карета выехала на Соборную площадь.
Индеец соскочил на землю, убежал и вскоре вернулся, подпрыгивая в воинственном танце. Так он давал понять, что нашел того, кого они искали. Госпожа де Лаводьер возликовала:
– Я так и думала! Господин де Пейрак у иезуитов.
– У иезуитов!
Но Беранжер-Эме уже с решительным видом выходила из кареты.
Чтобы подойти к зданиям, где размещались отцы-иезуиты, находившимся напротив собора с другой стороны площади, надо было перепрыгнуть через ручей.
Таким образом, перебираясь на другой его берег, во владения иезуитов, вы словно пересекали границу иностранного государства. Высокие деревья охраняли вход на территорию, где располагались красивые каменные здания, принадлежащие ордену Иисуса: церковь, коллеж, монастырь, гостевой дом, где также принимали тех, кто желал на время удалиться от мира, фермы, хлев и конюшни. Иезуиты только что завершили строительство новой церкви, примыкающей к коллежу. Ее фасад был украшен двумя башнями и вдобавок колокольней, возведенной над трансептом.
Епископ давно хотел расширить собор, просторный и красивый, но имевший лишь одну башню, и церковь иезуитов с ее двумя башнями словно бы бросала ему вызов, глядя на него стрельчатыми витражными окнами, похожими на спокойные глаза. И иезуитская церковь, и монастырь имели отдельные ворота, выходящие на площадь.
Но Беранжер-Эме, быстро ведя за собою Анжелику, предпочла войти через маленькую боковую дверь, которая вела во внутренний двор.
– Мы ищем господина де Пейрака, – бросила она на ходу человеку, выходившему из коровника с двумя ведрами молока. Его длинная черная ряса билась о деревянные башмаки.
Это «мы» вызвало у Анжелики раздражение. Госпожа де Лаводьер, похоже, хорошо знала эти места и не испытывала перед иезуитами ни малейшей робости. В отличие от нее Анжелика несколько оробела, войдя в мощенный плиткой вестибюль, в котором находились несколько скамей, одно распятие на стене и чаша со святой водой справа от двери.
Беранжер-Эме окунула в нее кончики пальцев с развязным и вместе с тем сокрушенным видом – верх женской грации и лицемерия. В этом жесте чувствовалось бесспорное очарование, прелестная дерзость, сочетающая в себе одновременно веселость
