ему поручили. По правде говоря, – продолжил он после короткой паузы, – его величество, похоже, особенно интересует, кто такой граф де Пейрак, короче говоря, я должен собрать точные и подробные сведения об этом дворянине, его действиях, его намерениях и его заявлениях.
– Но тогда, – радостно воскликнул Фронтенак, – но тогда… надо думать, король уже ознакомился с моим письмом. Скажите, не связан ли ваш отъезд в Новую Францию с тем, что я в нем изложил?
Члены Совета начали лихорадочно подсчитывать, сколько времени прошло с момента отправки письма в июле до приезда посланника короля.
– Как бы то ни было, король в курсе дела, – заявил губернатор. – Поспешность, с которой он откликнулся на мое послание, доказывает, насколько оно ему интересно. Господин королевский посланник, что вам сказал его величество?
– Это государственная тайна. Но я могу вам сказать, что его величество с симпатией отнесся к вашему проекту. Я в свою очередь тоже написал ему письмо из Тадуссака, в котором изложил свою точку зрения.
– Положительную, я надеюсь, – быстро сказал Фронтенак.
Он ликовал:
– Вот видите, господа, больше нет сомнений. Его величество одобряет мою дружественную политику по отношению к господину де Пейраку.
– Одобрит, быть может, – поправил первый советник Магри де Сен-Шамон, подняв указательный палец.
Но его пессимистическую позицию никто не поддержал.
Дав понять, что монарх относится к их проекту мирной экспансии благосклонно, посланник короля изменил настроение собравшихся с быстротой переворачиваемых песочных часов. «Ну почему этот Николя де Бардань не заговорил раньше?» – подумали члены Совета. Тогда им не пришлось бы терять столько времени.
Изощренный ум господина де Шамбли-Монтобана, умевшего даже в самой безобидной ситуации узреть амурную подоплеку, предположил, что красота госпожи де Пейрак такова, что, увидев ее хоть раз, сластолюбивый Людовик XIV не мог остаться равнодушным. Так что лучше встать на сторону Анжелики и ее мужа. Жоффрей де Пейрак выиграл партию, и господин де Бардань, может быть сам того не желая, ему в этом помог.
В его словах отразилось одобрение короля, а для этих господ только это и имело значение – монаршее одобрение. Анжелика подняла глаза и взглянула на большую картину над каминной полкой, изображающую его величество.
Для нее он давно уже стал существом из какого-то мифа, некой абстрактной силой.
Постепенно она забыла, что это за человек. Но сейчас, под лепным потолком замка Сен-Луи в Квебеке, она вдруг вновь мысленным взором увидела его, увидела карие глаза, блеск которых он порой нарочно приглушал, но которые становились очень красноречивыми, когда его сжигало желание.
Когда-то он хотел сделать ее королевой Версаля.
Госпожа де Меркувиль, подумав, что важные политические вопросы уже решены, сочла момент благоприятным для того, чтобы поговорить о своих ткацких станках. В колонии выращивали лен и разводили
