серыми, как справедливость и волосами исключительной черноты. Другой – чернокожий, завернутый в непонятную одежду и увешанный костяными бусами и браслетами, с обезьяньим лицом, прищуром хищной птицы, волосами рыже-коричневыми, жесткими и взъерошенными, словно застывшая на пике шквала волна.
– Это вы полковник Бродвуд? – спросил тот, что был британцем.
Бродвуд с интересом осмотрел незнакомца – руки его при этом продолжали заряжать револьвер – и кивнул.
– Лейтенант Бутч Хорнсби! – отрапортовал офицер. – По приказу генерала Герберта Горацио Китченера поступаю под ваше командование.
– Ага, – сухо буркнул Бродвуд. – Можно было не так громко, но с другой стороны, переспрашивать я точно не стану. А вот эта нелепая штуковина рядом с вами, полагаю, бишаринский следопыт?
Лейтенант Хорнсби покосился на Бродвуда с тем слегка одурелым выражением лица, какое бывает практически у каждого впервые услышавшего его далекие от учтивости речи.
– Да, это бишарин, – подтвердил офицер. – Сулейман Альханатлех. Он тоже готов вам служить.
– Очаровательно, – все так же бесцветно произнес Бродвуд, закончил заполнять каморы барабана патронами, защелкнул рамку револьвера и вложил его в кобуру, висящую на спинке софы рядом с мундиром. – Что ж, пойдемте. Не стоит, думаю, обсуждать подробности нашего дела прямо здесь у всех на виду.
Он встал, взмахом руки предложил лейтенанту Хорнсби и Сулейману следовать за ним и вошел в командирскую палатку. Бишарин и британец переглянулись и поспешили за Бродвудом.
Командирская палатка была светлой и просторной, здесь стояло несколько соф, точь-в-точь на какой провел утро Бродвуд, дюжина прямых аскетических стульев, и в центре три составленных вместе раскладных стола. Углы палатки были заставлены бочонками и сундуками, на деревянных подпорках и под потолком висели масляные фонари, а почти на всех поверхностях стояли свечи в простецких канделябрах.
Открыв один из сундуков, Бродвуд выудил на свет темно-зеленую винную бутылку, достал мутные бокалы, расставил их на столе, зубами вытащил пробку и разлил яростно-красный напиток, щедрее всего плеснув себе.
– Бокалов пять, – заметил лейтенант Хорнсби. – Мы ждем еще кого-то?
– Моих офицеров. Работы будет много, втроем не управимся.
– Вот как? – брови Хорнсби дернулись. – Так вы знаете, с чего начать?
– Что-то вроде, – Бродвуд поднял бокал и понюхал содержимое. – Очень ароматное. Мускат… или мускус… всегда их путаю. Выпьем?
Хорнсби поднял один из бокалов, что-то отрывисто сказал Сулейману по-арабски – темнокожий зашипел, точно змея, Хорнсби проговорил еще что-то, Сулейман дернул головой, и неуклюже схватил бокал.
– Ваше здоровье, – сказал Бродвуд.
Он поднес бокал к губам и залпом оприходовал, по меньшей мере, половину, Хорнсби
