большая печаль, умноженная на негодование, охватила мир, когда стало через неделю известно, что усыпальница Чаплина пуста. Его тело было похищено.
Тяжелый дубовый гроб валялся рядом с раскрытой могилой. Швейцарская полиция две недели не спала, не ела. Веве, где на вилле много лет жил Чаплин, городок крохотный, все жители на виду, тем более зимой, когда туристы в основном катаются на лыжах в Альпах, а на берегах Женевского озера только одинокие мечтатели кормят с рук ленивых лебедей. Однако «шерстили» всю страну, так, что вскоре похитителя обнаружили, некоего крестьянина, по совместительству не то скорняка, не то сапожника, который прикопал в огороде завернутое в рогожу тело Чаплина, в надежде когда-нибудь продать его или получить выкуп. Всю Швейцарию корежило от такого позора.
«Скорняк», назовем его для краткости так, свое получил, причем в самом максимальном объеме, как говорится, «на полную швейцарскую катушку» и закончил свою поганую жизнь в тюрьме одного из горных кантонов. Швейцарское правительство принесло свои глубокие извинения не только семье покойного, но и всей мировой общественности за недосмотр и поступок своего соотечественника-негодяя.
А за национального Героя России, человека, прошедшего через пламя почти всех танковых сражений Отечественной войны, никто и ни перед кем не извинился, и не собирался этого делать, да и не собирается. Но оставим в покое трагическую память Сергея Федоровича Ахромеева и вернемся снова к другому Сергею Федоровичу, Медунову, личности, с моей точки зрения, не менее трагической и несколько раз стоявшей на пороге сведения счетов с жизнью.
К нам «Кикила» приходила… (из журналистской частушки)
Вообще, сучья эта профессия – журналистика. Ну, спрашивается, по какому такому праву ты лезешь в душу к человеку, выпытываешь у него самое сокровенное, а потом еще и разносишь это сокровенное по всему свету.
Честно говоря, я почти никогда не использовал эту свою профессиональную возможность, чтобы обидеть, а тем более унизить человека. В разговоре, особенно запальчивом, могу, к сожалению, позволить более чем лишнее, а публично – никогда. Хотя, откровенно скажу, иногда очень хотелось видеть некоторых людишек висящими на осине. Но уже с возрастом я пересмотрел многое и понял, что к осине в России чаще всего волокут не тех людей. Поэтому давайте оставим в покое осину. Пусть все живут и радуются жизни. Однако нет правил без исключений, поэтому я хочу остановить ваше внимание на одном из них.
По молодости, да и впоследствии, длинный и ядовитый язык мне сильно вредил. Замечая у людей какие-то недостатки, я так изобретательно их высмеивал, что очень скоро и очень многих превратил в своих недругов и стойких врагов.
Как я сейчас понимаю, особенно опасными были мои упражнения на партийные темы. Время от времени нас, журналистов (их тогда было не так много, как сейчас), собирали в крайкоме партии для того, чтобы дать руководящие указания в свете текущих задач и
