style="font-size:15px;"> Минуты через две отчим встал с кресла, так и не заметив Юльку. Он заглянул на кухню и промямлил, что ладно, Тань, ну что ты, хватит уже. В ответ схлопотал неизменное: «Не учи меня мою дочь воспитывать». Юлька стояла прямо между мамой и отчимом, махала руками и всхлипывала, пока её не затошнило от страха. Когда затошнило, она пошла и поблевала в помойное ведро. Потом спряталась у себя в комнатке. До пяти часов просидела там, выбегая только в туалет (он у Соловьёвых пристроен был к дому).
К началу шестого её стало мутить от жажды. Она решилась выйти на кухню. Мама услышала её из большой комнаты. Пришла, предложила рассольника как ни в чём не бывало.
– Ну что, хорошенько обо всём подумала? – спросила она, когда Юлька съела суп и выпила две кружки компота. – Будешь ещё неблагодарничать?
Юлька, конечно, была в шоке, но не настолько в шоке, чтобы поступиться любимой фамилией.
– Я хочу быть Вознесенской, – упёрлась она.
И всё повторилось как утром: мама перестала её замечать, заорала на пустое место, начала оплеухи отвешивать воздуху, а Юлька стояла и плакала от страха перед маминым безумием. Только отчима на этот раз не было, он пить к кому-то пошёл.
– … я убежала, я бросила маму одну, я так испугалась, я бросила маму, я не зна-а-а-ю, что де-е-е-е-лать… – Юлька перешла с шёпота на плач и, как маленькая, вытерла нос рукавом синей кофты.
Танька Анисимова, шестиклассница, обняла её за дрожащие плечи.
– Надо нашим сказать, – предложила она.
– Надо нашим сказать! – подхватила Дашка Анисимова, второклассница. – Они в психушку позвóнят.
У Анисимовых был один из двух телефонов на улице Мира.
– Чё ты мелешь, дура, – сказала Танька младшей сестре.
– Сама дура! Когда с ума сходят, надо психушку вызывать! Сумасшедшие могут знаешь что…
– Не надо психушку вызывать! – перебила Олеська. Никто не ожидал от неё такого авторитетного голоса. Все прислушались, даже Юлька бросила всхлипывать. – Тётя Таня не сошла с ума. Это Юлька сама теперь такая. Она занесена в Красную книгу. Это значит, что её пороть нельзя.
– Фигня, – сплюнул Гришка Тимохин.
– Она Нин Маратны наслушалась в школе, – фыркнул Лёшка Беззубенко.
– Заткнулись оба в темпе вальса, – сказала Танька Анисимова. Она поглядела на Олеську с чем-то вроде уважения. – А ты откуда это знаешь, про Красную книгу?
– Со мной такое же было вчера, – громко прошептала Олеська. – Я тоже занесена в Красную книгу.
Она рассказала, что с ней случилось после терриконика. О том, что это её заслуга – что это она, рискуя здоровьем, записала себя и Юльку в Красную книгу, не обронила ни слова. Теперь она боялась за тетрадку. В целости и сохранности на улице Мира оставались только те вещи, про которые никто не знал.
