навсегда очаровался красотой, пугливой грациозностью. Эту трогательно доверчивую девочку хотелось постоянно держать при себе, не выпускать из поля зрения – чтобы оберегать, чтобы любоваться… За все прошедшие годы он так и не смог освободиться от этой влюбленности. Он и теперь мечтал жениться на Аликс… Какое счастье иметь рядом с собою столь обворожительное существо!..
Его родители по-прежнему уклончиво молчали. Император и императрица не слишком-то желали этого брака, и они попросили сына не ездить в Москву на Рождество, в те дни, когда Аликс гостила у сестры Эллы. Ники уступил просьбе родителей, послушно не поехал – и два Гессенских цветка украшали Москву в его отсутствие.
Теперь Аликс вновь была далеко, и они так давно не виделись, что впору было сомневаться в реальности ее существования…
Не потому ли так часто и с таким явным удовольствием вспоминал Ники выпускной концерт в Императорском Театральном училище и другие глаза – вовсе ничем не напоминавшие те, что глядели на него с коричневатого фото в дневнике. Эти быстрые лукавые глаза, ощутимо тревожившие в последнее время его воображение, принадлежали хорошенькой маленькой танцовщице с польской фамилией, с несколько громоздким именем – скорее французским, нежели польским. Все странно перепуталось. Если взгляд Гессенской принцессы был светел и прохладен, то глаза танцовщицы Кшесинской едва ли не с первой минуты знакомства светились горячим страстным обожанием.
– «Или я обманываюсь?» – спрашивал себя Николай Александрович; но, вспоминая все мимолетные встречи, с самоуверенной и довольной улыбкой говорил себе, что нет, не обманывается, не ошибается. Впрочем, он и всегда был избалован женским вниманием – приглашающие женские взоры не были ему не в новинку. Привыкнув к этим заинтересованным, ждущим взглядам, он отмечал их всего лишь с лестным для себя удовлетворением. Приятно, – но и в то же время нелегко быть желанным для множества женщин…
Возможно, что со временем Ники навсегда забыл бы и тот мартовский вечер в Театральном училище и болтовню свою с балетной выпускницей, если бы не попадалась она ему на глаза так необъяснимо часто. Казалось, что между ним и маленькой Кшесинской установилась странная связь – незаметная, невидимая для других, она была вполне очевидна для них двоих.
– «Если и так, то вовсе не я тому причина», – говорил себе Николай Александрович.
Их знакомство не длилось и двух часов, – но едва ли не с первых минут маленькая танцовщица смотрела на него как на будущее любовное приключение. И он точно знал, что барышня Кшесинская в него влюбилась.
Она словно предоставляла ему carte blanche15 (так было при каждой следующей встрече) и наблюдала, выжидая, что же он станет предпринимать. И хотя такого рода настойчивость всегда настораживала (а в известной мере и расхолаживала) Николая Александровича,
полная свобода действий (франц.)
