на свет выходили те, кто уже прошел испытания. И вновь опускала глаза на страницы. Тут рядом с ней присели. Она посмотрела: двое парней, у которых, по-видимому, собеседование уже закончилось. Взглянула на секундочку и погрузилась в чтение, хотя, руку на сердце положа, было не до него. Мысли сползали со страниц и стремились к Александру: не надерзил бы. Смотрела на лежащие перед ней строчки, понимала, что ничего не запомнила и не поняла из прочитанного, и вновь возвращалась к началу. Конечно, она могла захлопнуть книгу, но тогда ожидание ей казалось еще более томительным.
– Ох, какая хорошенькая! – вдруг раздалось справа.
Девочка краем уха услышала фразу, да не обратила на нее внимания, но тут на страницы упала парочка помятых карамелек. И тогда она оглянулась на парней. Те сразу заулыбались.
– Маленькая еще, но хорошенькая, – сказал первый коротко стриженный сероглазый парень, который сидел ближе к ней.
– А маленькие любят сладкое, – поддакнул его приятель, с такой же стрижкой, но более острым и каким-то колючим взглядом, держа сигарету в зубах. И оба они не улыбались, а нагло ухмылялись. Ромала бросила взгляд на дверь – никого. На той стороне парка, где она сидела, не было ни души.
Тот, что поближе сидел, все так же ухмыляясь, встал, а потом присел перед Ромалой на корточки. Девочка автоматически одернула юбку.
– Ну, что же ты не ешь конфеты? – вдруг спросил он, щуря глаза.
– Спасибо, не хочу, – твердо отказалась Ромала.
– А что хочешь? Хочешь мороженого? – предложил он, и его взгляд показался цыганочке каким-то липким, что захотелось умыться. И еще хотелось бежать. Да вот только от них она вряд ли убежит. Где-то краем сознания она это понимала. Нельзя показать им, как она напугана. Нельзя давать панике шанс завладеть собой. Девочка отдала другому парню конфеты и захлопнула книгу.
– Ну, что ж ты нас обижаешь, – опять завел свою пластинку сероглазый. – Будешь мороженое? Пойдем, я куплю!
Он протянул руку, и Ромала сделала усилие над собой, чтоб не отшатнуться от этой грязной руки. Она лишь отрицательно покачала головой, чувствуя, как страх предательски сковывает голосовые связки. Девочка так сильно прижимала к себе книгу, что острые края врезались в грудь, но она не ощущала боли.
– А ты кого ждешь? Брата? – спросил второй.
Ромалу всю жизнь воспитывали так, что всегда нужно говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Она совсем не умела лгать.
– Нет, – ответила цыганочка, поднявшись и отойдя в сторону.
Парень тоже поднялся.
– А кого? Парня что ли? – ухмыльнулся второй.
– Друга, – спокойно ответила Ромала.
– Какого друга? – не унимались эти двое, подходя все ближе и ближе.
– Меня! Чего непонятного-то? Какие-то проблемы? – вдруг раздался над ухом девочки родной голос. От неожиданности руки разжались, и книга шлепнулась на асфальт. Горячая, такая родная
