он услышал веселый голос Володи:
– Смотрите, тетя Марта идет. Они на льду рыбачили… – полдень оказался теплым. Осман вгляделся в женские фигуры, у проруби. Вдова местного поселенца, у которой жила Марта, обрядила ее в тулуп, но казахскую шапку женщина скинула:
– Марта волосы красит, чтобы милиции не попасться… – сердце Османа глухо заныло, – на самом деле они на палые листья похожи… – он, внезапно, погладил мальчика по голове:
– Слушай, что у нас говорят, когда ребенок рождается… – Осман улыбался:
– Его так благословляют:
– Пусть твоя храбрость будет стойкой, как скала, а сила крепче клинка. Пусть твоя избранница будет надежной и верной, как земля. А твой дом будет богатым и светлым, как небосвод… – Осман помолчал:
– И я тебе желаю, того же самого… – не отрывая взгляда от гор, мальчик, тихо, отозвался: «Спасибо, дядя Осман».
По берегам озера росла лесная малина. Открывая баночку варенья, хозяйка Марты, Настасья Павловна, вздохнула:
– Лето хорошее стояло, жаркое. Но я возьму малыша, уйду в заросли, и зверем вою… – на стене крепкой, бревенчатой избы висела фотография гвардии сержанта, снайпера, орденоносца, Ивана Петровича Кузнецова:
– В прошлом году он снялся, в Караганде. Он в госпитале лежал, с третьим ранением. Я туда поехала, а получилось, что Ваню привезла… – девятимесячный, светловолосый мальчик, ползал и ковылял по всей избе. Ребенок не отходил от Уильяма, восторженно следя за движением химического карандаша по бумаге. Уильям рисовал мальчику танки и самолеты. Изба, неуловимо, напомнила Марте ферму фрау Беатрисы, на границе Германии и Бельгии:
– И собака там тоже жила… – Марта погрустнела, – Гамен. Роза покойная у нее в подвале сидела. Она потом взяла мои немецкие документы, показала патрулям… – у Настасьи Павловны по избе бродил большой, лохматый, добрый пес. Звали его по-казахски, Батылом:
– Значит, смелый, – объяснила женщина Марте, – такие собаки стада охраняют. Он из клана матери моей… – немного раскосые глаза женщины улыбнулись:
– Я с ним к Ване пришла. Вот и все мое приданое… – Батыл лизнул руку Марты, теплым языком. Покойный муж Настасьи Павловны, по ее словам, отошел от старой веры:
– Свекра я в живых не застала, – женщина помолчала, – но свекровь вспоминала, что он строгий человек был. Как сибиряки, те иноверцев в избу не пускали, и трапезу с ними не делили. Но наши, алтайские старообрядцы, так редко делали… – несмотря на казахское происхождение, у Настасьи Павловны были русые волосы и русское имя:
– Я полукровка… – оглянувшись на дверь, женщина зашептала, – видели вы горную дорогу, вокруг озера? Ее пленные строили, немцы и австрийцы, на первой войне. Мать моя говорила, что отец мой… – она совсем понизила голос, – немец, Пауль его звали… – старая, разбитая дорога, до сих пор, называлась Австрийской:
– Мать моя казашка,
