на дочь Кукушки:
– Она поддалась на ее уговоры, Марта ее разжалобила. Мерзавка внучка Горского, а он врал всем подряд, и глазом не моргнув… – казах, сидевший напротив него в чайной, ничем не напоминал Рыжего, но Эйтингон понимал, что они похожи:
– Осман, кажется, тоже упрямец… – темные, спокойные глаза казаха заставили его подумать о командире особой подводной лодки МГБ, тоже Герое Советского Союза, капитане Фисановиче. Судно базировалось в специальном порту, неподалеку от поселка Де-Кастри. Лодку использовали для деликатных миссий. На ней Эйтингон предполагал вывезти Паука и Дебору в СССР:
– Фисанович ничего необдуманного не сделает, не подобьет экипаж на бунт. Он знает, что мы держим в заложниках его семью, семьи его товарищей по лодке… – Эйтингон внимательно, украдкой, рассмотрел казаха:
– Здоровый мужик, ничем он не болен. Правильно Берия говорил, он ушел с должности губернатора, чтобы заняться привычным делом. Он бандит с большой дороги… – казах говорил по-русски медленно, не торопясь, аккуратно подбирая слова:
– У нас будет своя страна… – Наум Исаакович едва ни закатил глаза, – казахский дом, на Алтае, без русских и китайцев… – Эйтингон решил, что китайцы только поблагодарят СССР, за арест батыра:
– Мы избавляем их от возни с поисками, от риска, для партизанских соединений коммунистов… – пять сотен хорошо вооруженных бойцов Османа могли долго уходить от погони:
– Отрубим голову змее, а тело само сгниет. Его отряд рассеется, а остальных добьют китайцы… – в чайной, за угловым столиком, сидело трое местных работников МГБ, в штатских, дешевых костюмах. Эйтингон пришел на встречу в таком же наряде.
Надо было подать знак, о необходимости слежки за батыром. Разгром националистического, шпионского гнезда, имевшего своей целью подрыв обороноспособности СССР, в непосредственной близости от границы, отлично смотрелся бы в сводках. Наум Исаакович подумал, что может получить очередной орден:
– Хотя все, что я делаю, я делаю не ради орденов, а ради моей родины. И мальчик такой же, звания и почести для него не важны. Матвей настоящий коммунист, патриот СССР… – предложив батыру заказать бутылку водки, он услышал хмурый голос: «Аллах запретил».
Эйтингону ни Аллах, не кто бы то ни было еще, ничего не запрещали. Он должен был сообщить о начале операции коллегам. Наум Исаакович представлял, что за водку принесут на стол, и не ошибся. Он, с отвращением, опрокинул захватанный, пахнущий сивухой стаканчик:
– Как мы и договаривались, пару дней за ним походят, проверят его связи и арестуют… – за батыром отправилось двое местных офицеров.
Задержавшись на мосту, Осман все смотрел на Ульву:
– Учебников у нее нет, но стопка тетрадей лежит. Она с мальчиком на дому занимается, но зачем… – чистая каморка женщины, несмотря на керосинку,
