машинки. Итальянский агрегат Наум Исаакович привез из Москвы. Товарищ Алехнович, приданная ему местным МГБ в секретари, быстро обучилась варить крепкий эспрессо:
– Но так, как в Риме, все равно, никто кроме римлян, не сварит. Меня ждет Рим, а Роза станет свободна… – девушка напевала, в передней. Наум Исаакович подумал: «Хорошая из нее жена выйдет».
Аккуратно поставив чашку на серебряный поднос, оглянувшись на дверь, Ядвига смачно плюнула в кофе. Ложечка зазвенела, она улыбнулась, заходя в кабинет: «Пожалуйста, товарищ генерал-майор».
Набрав горсть сырой, тертой картошки, в пожелтевшую, но крепкую марлю, Степан подвесил кулек над облупленной, эмалированной миской.
На кухне затерянного среди болот и лесов хутора, пахло не боеприпасами и запустением, а сытостью и довольством:
– Литовцы тоже ставят русские печи… – он провел ладонью по беленой стене, – и погреб здесь богатый… – в погребе лежали овощи, домашняя солонина, копченое мясо. На стенах висели связки лука и сушеной рыбы. Пани Аудра вздохнула:
– Папа даже коз держал, при оккупации. Ради молока, для детей… – отряд пана Юозаса переправлял на хутор евреев, спасенных из каунасского гетто. Женщин с детьми забирали еврейские партизанские соединения, действовавшие в лесах:
– Погодите, – прервал девушку Авраам, – то есть вы этим занимались, если вы в городе жили. Вы связывались с людьми из гетто, организовывали побеги… – Аудра покраснела:
– Не только я. С ребятами из гетто много людей работало, и литовцы, и белорусы, и поляки… – осенью сорок третьего года гетто ликвидировали, устроив концлагерь, куда свозили евреев со всей Литвы:
– Но мы старались вызволить людей и оттуда, – призналась Аудра, – до лета сорок четвертого года, когда фашисты отправили всех выживших евреев, в Польшу… – заняв Каунас в начале августа сорок четвертого, Красная Армия евреев в городе не нашла:
– Во всей Литве спаслось едва ли пять тысяч человек… – Авраам, невольно, сжал кулаки, – отряд отца Аудры помогал евреям, но таких случаев мало… – он помнил рассказы людей с востока, прибившихся к отряду жены:
– В Прибалтике немцы ничего не делали. Все акции проводила местная полиция. И на Украине то же самое случилось… – стоя на кухне хутора, со старомодным, тяжелым ножом, он покосился на кузена Степана:
– Хоть кол ему на голове теши. Когда речь заходит о его брате, он становится упрямей Волка и Теодора, вместе взятых. Ему рассказали о форте де Жу, я говорил о варшавском восстании, о том, что Эстер стреляла в его брата, а он уперся, как баран. Хотя это брат, еще и близнец. Если бы мне сказали, что Эстер, или, например, Циона, работают на русских, я бы тоже не поверил… – Авраам усмехнулся.
Мясорубки на хуторе не завели.
Он резал свинину с салом, для литовских пирожков, цепелинай. В полуоткрытое окно пахло весной. На чистом, с убранным снегом
