картинами на стенах. Это место он знал… Не оглядываясь, побежал мимо старых узнаваемых мозаик на стенах: это из Геркуланума… это из Венеции… это из Плеяд… эта с охотниками он забыл, откуда… Скорей, скорей… Эта с парусниками тоже из Доменов, а точнее – острова Аши… Ему было так плохо, так медленно он бежал, так боялся, что Кощей нагонит и остановит – заветные двери показались спасением. Он распахнул их и вбежал в огромную комнату с прозрачной оконной стеной за белым занавесом, и сквозь тонкую ткань с высокого неба ударило в глаза веселое солнце. Еще жмурясь, остановился в светлом, свежем пространстве и наконец почувствовал обхватившее его чье-то радостное, родное тепло без преград и стен, наяву – и сразу поверил, что все теперь будет хорошо, потом чуть сдвинулся в тень и открыл глаза.
И возликовал. Это его очень добрый волк, больше не тоскуя, а радуясь, смотрел на него! И белые бумаги падали из его рук.
Сташка шагнул вперед и свел брови, вглядываясь: за большим столом, полным работы, уставший человек. Он казался черным из-за черной одежды, черных волос и угрюмых бровей, но это был его белый волшебный волк! Он не волк, он – Яр!! И глаза родные синие, живые – и это наяву!! И он рад видеть его! Так рад! Сташка, от внезапной жалости к нему, такому уставшему, и от желания прямо сейчас вкрутиться башкой под его большую ладонь, дрожа, двинулся вперед, притягиваясь, как железка к магниту. Яр засмеялся, встал и протянул руки навстречу. Сташка прыгнул к нему, ткнулся лицом в черную грудь и замер. Какой он громадный! Не дыша от счастья, наконец ощутил на затылке теплое защищающее прикосновение и судорожно вдохнул родной запах. Все-таки он, и будучи человеком, пах горечью, снегом и шерстью – волком. Это он. Это его голос звал его из чужого мира – домой. Сюда. К нему. Волк нежно, медленно поднял на руки и вдруг так крепко прижал к груди, что Сташка всем телом ощутил грохот его сердца. Растерялся от наката счастья, от любви, от боли своего сердца, нетерпеливо кинувшегося вслед за громадным сердцем этого родного человека, и, не шевелясь в его руках, спросил сердито:
– Яр!! Почему так… так долго? Так далеко? Без тебя?
– Так надо, – чуть виновато ответил так же на Чаре волк и обнял еще крепче. Его голос был невыносимо родным, и жгучим потоком хлынули слезы. Сташка, пряча их, сам обхватил его за шею и еще вцепился в одежду изо всей силы, прижался мокрым лицом к колючей щеке:
– Не отсылай меня. Нельзя. Не могу. Без тебя – никак.
– Без тебя тоже, – шепнул он в самое ухо. – Но… мы можем хотеть многого… Но еще больше мы должны.
– Я знаю, – буркнул Сташка и нечаянно вытер слезы об его плечо. Осознал, что сделал и удивился, как знакомо векам и переносице это скользящее движение по плотной шершавой ткани, под которой родное плечо. – Ты поэтому меня спрятал?
– Да, – серьезно ответил он. – Ты ведь, похоже, все понимаешь. Чтоб никто до времени даже не заподозрил, что ты здесь. Чтоб уберечь. И отошлю – тоже чтоб уберечь.
– Нет! – Сташка испуганно
