поднял веки – почему-то волк был человеком, но он все равно его узнал, увидел, как он радуется ему, увидел синие глаза и из тающих сил сам обнял его.
Потом стало темно. Он чувствовал много взрослых вокруг себя – волк держал руку у него на лбу, и из-под его пальцев он посмотрел на сосредоточенных докторов и стариков в черном. Он не чувствовал боли, только знал, что с ним случилось что-то (рано было в Сеть) опасное, и трудно удерживаться на этом краю жизни. Но волк его спасет, и он залез головой глубже под его теплую ладонь и тут же опять уснул.
5. Смотритель маяка
– Это только приснилось, – плаксивого психа в себе он стал утешать, еще толком не проснувшись. Он помнил лишь прозрачный лед над черной бездной протоколов Сети и движение сквозь страшную тьму. И охотно согласился бы признать этот ужас сном или судорогами больного мозга, лишь бы открыть сейчас глаза и увидеть комнатку в доме-дереве. Или даже полосатые обои комнаты, где унылые учебники на письменном столе и все стирающий ноябрьский снегодождь над северным городом за окном… Но чужие, новые запахи и тоскливое постанывание обожженных нервов, которые все помнили, и крошки надежды не оставляли. Он успокоил себя: – Но ведь я же к чему угодно привыкну…
Открыл глаза.
Все вокруг было незнакомым. Но – нестрашным. Закрытая черная дверь. Серые стены, мягкий свет сквозь плотные задернутые гардины, запах чистоты от белоснежных подушки и одеяла. Вся эта тихая комнатка и особенно хорошая, узенькая кроватка успокаивали. Где же это он? Это настоящий мир, а не волшебный вирт, тут лешики не водятся…
А может, лес, волк, Котька, агашины пирожки, снег, поляна ему лишь привиделись? Поймавшие его – с их уколом-то… Может, из-за их лекарства ему только показалось, что он от них убежал? Кто знает, на какие видения способен паникующий мозг? И он теперь – у них, у врагов? Ну уж нет. ЛЕС не мог присниться. Он есть. ЛЕС – он в точке «всегда», вокруг которой выстроена Сеть… ЛЕС – это ноль координат, точка спасения и новых начал… Голова болит. Потому что без… Без чего? Сташка потерял мысль. Огляделся. Комната была совсем пуста. Только черный, какой-то дворцовый стул и вешалка-камердинер, пустая. Ага, где же те штаны и свитер, что он последними на себе помнил – дала Агаша вместо черного платья? И коньки? Даже зеленой футболки с ежиком нет, даже трусов, – пижама чужая серенькая. Хорошо, где тогда ранец, тогдашние школьные штаны и белая рубашка, которую он в клочья разодрал в золотом лесу – если ему все (нет!!!) приснилось, то они должны быть целыми и здесь? Он припомнил, как промочил одежду, лежа в ручейке на дне оврага, как мерз, рвал и ел – кислая! – бруснику и как спал на медведе – и вообще во всем усомнился. Ну и что. Пусть он и не понимает ничего, но скулить в уголке не будет. Он здесь, дома, и это главное. Сеть не подвела… Какая Сеть?
Вот-вот сорвет мозги с резьбы. Не вспоминать. Отвлечься.
Он сел и укутался
