Гусейновна, Вы просто Зена – королева воинов, я обнажаю перед Вами голову, – Сергей снял свою «афганку» и, склонившись, стал размахивать ею как французский дворянин эпохи Людовика XIV.
– Ну, братан, это несерьезно, перед королевой надо становиться на колени.
– Ах, Ваше величество, простите мое невежество, – Сергей, продолжая хитро улыбаться, встал на правое колено и вновь склонил голову. – Ну, а вы, товарищ старший сержант, – спросила Николая вошедшая в роль Эмка.
– О нет, нет Ваше величество, я жалкий плебей и в эти дворянские игры не играю, – съязвил Седенко-старший и, скрестив руки и ноги, прислонился к ковру на стене.
– Ну, что ж, – хмыкнула Эмка и, повернувшись к Сергею, спросила, – Чем же мне Вас наградить за вашу учтивость и преданность Сергей Седенко? Перстней у меня нет, подвесок то же.
– Позвольте поцеловать Вашу королевскую ручку, – на лице Сергея ещё застыла улыбка, но голос уже был серьёзен.
Эмке ещё никто и никогда не целовал руки, она немного опешила от такой просьбы, потом, пытаясь держать роль, улыбнулась, сказала: «Хорошо», – и робко протянула правую руку Сергею. Тот взял её в свою и прижался мягкими губами к тыльной стороне. Потом встал, не выпуская её руки, надел свою «афганку» и, поглаживая её руку своей, сказал:
– Ты, в общем… Эмка, если кто тебя… в общем, дело будет иметь со мной.
Эмка испугалась разливающейся в ней нежности к этому парню, забрала у него свою руку и неуверенно как-то проговорила:
– Мальчики, пошли в сад что ли, посмотрим.
– А и вправду, на воздух, на свежий воздух, – встрепенулся Николай, и друзья двинулись к выходу.
Сад был небольшой, соток двадцать, но тенистый, с ухоженными лужайками. Раб-садовник обычно начинал свою работу в нём после полудня, ближе к вечеру, а перед заходом солнца поливал и траву, и деревья.
С гор спускался слабый прохладный ветерок, солнце едва поднималось над морем за городом, но уже слепило глаза в полную силу. Николай услышал гул самолета и увидел, как тот набирает высоту над морем и входит в солнечный диск.
– Ахмед к нам полетел.
Он оглянулся. Эмка с братом стояли, привалившись спинами к деревьям, стоящим метрах в двух друг от друга, и разговаривали.
– Так, ну пошло дело.
Он походил ещё вокруг «голубков», его просто не замечали. «Ну и…» – подумал Николай, и, так и не решив, к богу, к черту или ещё куда их послать, вздохнул и пошёл в «нумера», подремать на тахте. Уже выходя из сада, он чуть не столкнулся с высокой рабыней. Собственно, высокой она была по сравнению со здешним народом, а так, самый распространенный женский рост для Волжской России.
– Гюльчетай, открой личико, – пошутил он над ней, поскольку голова её была закутана в платок, и край его, прикрывавший всё лицо, кроме узкой прорези для глаз, она придерживала рукой.
В общем-то, пошутил он так, походя, но рабыня остановилась.
