Амир Шаха, стрингера АР в этой стране. Ее энтузиазм слегка ослабил мои страхи.
На следующее утро я гадала, что надеть для визита в посольство Исламского Эмирата Афганистан. Я забыла задать Кэти самый главный вопрос. Впрочем, я понимала, что главное – это скромность. Афганские женщины носят паранджу, но западные женщины в Пакистане ходят с открытым лицом. В итоге я остановилась на традиционном местном костюме – объемные, мешковатые брюки и длинная рубашка, голову я покрыла широким шарфом, решив, что он сойдет за хиджаб. Шарф показался мне предпочтительнее большого куска ткани, которым закутывают не только голову, но и тело. Также я приготовила свои документы и фотографии для паспорта – те, на которых была снята в черном шарфе на голове. И вот со всем этим я направилась в посольство. Для любого журналиста нет ничего более ужасного и раздражающего, чем бюрократический и часто связанный с произволом процесс получения визы.
Я твердо помнила совет Эда: «Никогда не смотри афганским мужчинам прямо в глаза. Голова, лицо и тело должны быть покрыты. Ни в коем случае не смейся и не шути. И самое главное – каждый день сиди в визовом отделе и пей чай с тамошним клерком, Мохаммедом, чтобы убедиться, что твои документы действительно отправили в Кабул на обработку».
Афганское посольство оказалось весьма скромным, ничем не примечательным зданием в дипломатическом квартале города. Визовый отдел представлял собой маленькую комнатку в боковой части посольства, куда имелся отдельный вход. Другие чиновники посольства могли видеть, что происходит в визовом отделе, через маленькое окошко. Запах в комнате стоял удушающий. Моложавый мужчина с пухлыми щеками и черной бородой, спускающейся на грудь, сидел за столом. На голове его красовался белый тюрбан. Это бы тот самый Мохаммед, о котором говорил Эд. Напротив стола стояли потрепанный диван и несколько стульев. В комнату постоянно входили и выходили сотрудники ООН и их водители-афганцы. Только мужчины! Когда вошла я, на лице Мохаммеда проявилось изумление, но он быстро взял себя в руки и глазами указал на потрепанный диван. При этом он продолжал работать с мужчинами – даже с теми, кто пришел после меня.
В конце концов он все же меня подозвал. На английском он говорил очень плохо. Я подала ему свой паспорт, думая, что он тут же прогонит меня, увидев, что я из Штатов.
– Вы замужем? – спросил он.
– Да, замужем, – ответила я. – У меня двое сыновей остались в Нью-Йорке.
Он взял мои документы и велел приходить через три недели. Я кивнула.
Вернулась я на следующий день. Мохаммед не возражал. Я была осторожна и не разговаривала с ним, если он не задавал мне вопросов первым. Первые два дня (из девяти!) мы сидели молча. На третье утро я решила нарушить правило Эда.
– А вы женаты, Мохаммед?
Он сразу же ответил:
– Нет. Жены нет. Моя мать умерла, и у меня нет жены. Я не могу найти жену. Мои братья ищут для меня,
