что велено тебе, Степа… – хмуро отозвался Вельяминов:
– От Твери до Новгорода они теми путями поедут, коих ты не ведаешь. Главное, чтобы до Твери вас не перехватили. Ищут Феодосия по Москве, хорошо, что большая она. На столбовую дорогу не суйтесь, езжайте проселочными. Не в быстроте дело, а в том, чтобы не нашли вас.
– Да понял я, – пробормотал Степан.
– Готово все, Федор Васильевич – вошел в горницу Башкин
– Зови Феодосия, наверху он.
Распахнув окошко, Феодосия высунулась во двор.
– Готов возок твой, прощаться надо.
– Как мне благодарить тебя, боярыня? – взглянул на нее Феодосий: «Руку ты мне спасла, укрывала, кормила да поила, семью свою оставила».
– Не надо мне благодарности, – вздохнула боярыня:
– Главное, чтобы ты живым и невредимым остался. Батюшка написал, что из Твери до Новгорода тебя окольными дорогами повезут. Ты на него положись, до ливонской границы и через нее проведут тебя.
– Храни тебя Бог, Феодосия, тебя и всю семью твою… – монах замешкался: «Стыдно мне, что вроде бегу я, а вы остаетесь».
– Дак у каждого судьба своя, – Феодосия пожала плечами: «Ежели не свидимся мы более, все равно я помнить о тебе буду».
В дверь постучали.
– Пора тебе… – Феодосия коснулась губами лба монаха… – благослови тебя Бог.
В прохладном тумане Федор проверил упряжь и лошадей.
– Заодно и руку набьешь, – весело сказал он племяннику:
– Нонче все верхами ездят, как вожжи натягивать и забыли давно. Не гони только, не хватало вам колесо сломать по пути. Здесь до Твери яма на яме, что на проселках, что на столбовой дороге.
– Тебе я вот что принес, – Вельяминов протянул монаху книгу: «Только вчера переплетать закончили. Первый Псалтырь московской печати. Откроешь на чужбине и вспомнишь про нас».
– Дак лучше боярыне… – запротестовал Феодосий.
– Боярыне тоже есть, – отозвался Федор, – нешто я про нее забыть мог.
Башкин приобнял Феодосия.
– Прощай.
– Ехал бы ты, Матвей Семенович, со мной, не будет тебе здесь жизни.
– Дак и там не будет, Феодосий. Дай тебе Бог счастья, а мне, горемычному, видно, и не испытать его… – Башкин понуро побрел к воротам.
Возок выкатился из усадьбы. Проводив его глазами, Федор пошел вслед за Башкиным.
– Матвей Семенович, погоди, надо парой слов перемолвиться.
Они двинулись по протоптанной среди луга тропинке.
Развиднелось, в небе завел песню жаворонок. После долгого молчания Вельяминов сказал:
– Не мое сие дело, Матвей Семенович, но не ходил бы ты на суд. Хочешь ты, чтобы услышали тебя, но кто на суде-то будет? Там сидящим хоша кол в голову вбей, ничего они не поймут. Зазря только погибнешь.
– Если боишься, Федор
