напомнив мне времена сплошного само… обладания. Но ощущения были намного сильнее – так точно угадывала она оптимальную степень сжатия, то ускоряя прокачку, то замедляя ход, как товарный состав на подъеме. А в преддверии моего пика, оголила древко, стянула крайнюю плоть к его основанию и другой рукой, сначала мягкими и упругими подушечками пальцев, а потом острыми ноготками сыграла такую виртуозную фугу на эрогенном ободке головки и особенно на ее подбородке, что…
Первый заряд моего извержения улетел за метровую отметку, второй приземлился, а точнее припесочился на детское игровое поле, свернушись в темную змейку на светлом бархане, вдвое ближе, а третий толчками стек под расставленные ноги.
– Вот и басурманин мой тоже горазд на такие подвиги… – оценила силу моего разряда Тихоня. – Но к себе я его не допускаю, потому что елда у него, как у Луки Мудищева… Наделила же природа-матушка…
В моем воображении в картинке, увиденной сквозь замочную скважину, к раздвинутым лекалам ног Тихони и бритой голове под тюбетейкой добавился член непотребных размеров…
На следующий день Тихоня неприметно и буднично заняла свою ячейку в нашем загоне. Но я-то никак не мог забыть о ее супер-чутких руках и даже взалкал Тихонин омут с голыми берегами, считая, что имею, как православный, преимущество перед иноверцем. И в первый раз понял, что дело не в размерах Его Величества, которого веселые древние греки величали Приапом, а в желании, в желанности.
При случае в том и признался Тихоне.
Она и тут проявила мудрость:
– Да, на что я тебе, серая, сгожусь? Ну, побаловались рукосуйством, и будет… Тебе другая нужна…
И она задумалась:
– Есть у меня одна на примете. Может, попробуем… Может, и выйдет…
Мадам Крупье
Тихоня поднялась на эскалаторе к выходу из метро, где я ее уже ждал, не одна, а с невысоким, темноглазым мужичком в кожаной кепке, который в поклоне потряс мою руку сложенными лодочкой ладошками и представился:
– Фарид.
Мы заглянули в магазин, скинулись и купили две бутылки водки и две портвейна.
Дверь открыла подруга Тихони. На меня снизошло состояние, к которому я так и не привык, хотя испытывал его не единожды – меня привели на случку. И ей это известно, и мне.
Первое впечатление от взгляда искоса – ничего особенного. Внешность не ах, но весела, улыбчива, динамична.
Стол был уже накрыт, сели, выпили, закусили, а говорить-то не о чем. Тихоня никогда не была оратором, у Фарида, оказавшегося бритоголовым, были явные трудности с русским языком, да и я не очень себе представлял, как перейти от слов к делу.
Выручила хозяйка. После третьей, когда все, похоже, разогрелись, достала колоду карт, внутренняя сторона которых была снабжена картинками, с полным правом претендующих на роль цветных иллюстраций к “Ветвям персика”. Рассматривали, передавая друг другу, без комментариев,
