в своих устремлениях, и только раз в неделю, после субботнего ужина с водкой механически исполнял свои обязанности.
Теплая полянка
Судьба своенравна, вдруг сжалилась и связала все обстоятельства места, времени и действия в один узелок, развязать который было возможно только одним способом, и я попал на две недели в дом отдыха.
Один.
В большом обеденном зале официантка провела меня к моему месту, я сел за стол и тут же увидел ее. Вернее, ее глаза. Она их не отвела, и я поначалу осторожно, а потом с надеждой сладко тонул в их светлой зеленой глубине, окаймленной мохнатым частоколом ресниц. Она не улыбнулась, не сделала ни одного знака, она открыто впустила меня и, словно убедившись, что приручила, повернулась, наконец, к своей оживленно болтающей соседке.
И фигурой она была хороша, я это сразу увидел, когда она пошла к выходу, глянув искоса в мою сторону, и заныло у меня все разом затаенным дыханием, потекли слюнки от вспыхнувшего острого желания, запылали жаром ладони – как бы было хорошо огладить блестящий черный шлем ее головы, коснуться матовой прохладной кожи лица и горячих губ.
Не выйдет, уныло подумал я, не допил компот и тоже поднялся. Она ждала меня на крыльце и уже не отпускала. Слова для нее ничего не значили, она не поддерживала разговор, мы молча гуляли по лесу, разлучались на завтрак, обед, ужин и ночь, чтобы вновь встречаться. Она не давала мне никаких поводов для дальнейшего сближения, а я робел с обожанием перед ее красотой.
Судьбе было угодно преподнести подарок на мой день рождения. Я признался неприступной, что имел счастье явиться на этот свет двадцать шесть лет назад, но отпраздновать это событие из-за скудости средств не имею никаких возможностей – на путевку и то еле наскреб и из дому был отпущен с оплаченным обратным билетом.
Она задумалась и приказала:
– На ужин сегодня не идем, встретимся в семь у ворот.
Спустились по мощеной булыжником дороге с высокого берега реки и вошли под своды дебаркадера под кличкой “Голубой Дунай”. Местные завсегдатаи проводили завистливыми взглядами мою спутницу.
Официантка смахнула с голубого пластика алюминиевого стола на пол крошки предыдущей трапезы и о чем-то пошепталась с моей королевой. Ее величество, отпустив служанку, поведало мне, что и в ее казне денег негусто. Это подтвердил и сделанный заказ.
Первым от буфетной стойки на вытянутой руке был осторожно доставлен на наш стол гладкий стакан, вровень с краями полный водки, затем такой же, но с портвейном и в финале была подана пластмассовая тарелка, на которой красовался кусок черного хлеба с селедкой и одна конфета “Кара-Кум”.
– Ужин аристократов, – попытался сострить я.
– Счастья тебе в жизни, – не улыбнулось ее высочество.
Мы, боясь расплескать, отпили, не чокаясь.
Мне стало головокружительно хмельно не только
