тебя предупредить…
А сама уже выгнулась, помогая мне обнажить ее.
Я приник к ее лону, проведя языком снизу вверх, я раздвинул ей ноги и погрузился в горячее ущелье, по незнанию пытаясь языком заменить моего героя. Тогда она руками раздвинула своды пухлого лобка и маленький хоботок клитора попал наконец-то мне в рот. Я сосал его, я лизал его, чувствуя, как он наливается упругим червячком.
– Да!.. Да!.. Да… – придушенно потребовала она, сильно прижала мою голову, но ноги свела, закрыв доступ к сладкому. Я же продолжал движение языком по… жесткой щетине недавно бритого лобка.
– Сделавши аборт, по волосам не плачут, – пояснила она мне позже, когда мы умиротворенно расслабились на скамейке. – Нельзя мне сейчас, после операции, любовью заниматься, опять попадусь, а как хочется… Все чешется внутри… Спасибо спас… Какое у тебя странное лицо было, когда ты просил поцеловать… Я иначе бы не дала ни за что… Раскарябала тебе все? Дай поцелую, излечу…
Десять дней счастья – целая декада счастья, декада любви, декада музыки и искусства наших тел.
С утра я уводил ее поглубже в лес, мы отыскивали укрытую густыми елками маленькую теплую полянку, расстилали прихваченное из палаты одеяло, она нетерпеливо стягивала с меня брюки, трусы и исцеловывала живот, лобок, яички, осторожно брала их в рот и, наигравшись, проглатывала член. Когда она распалялась, я уже не стеснялся, я понимал, что можно и, как поршнем, входил в горячий цилиндр ее глотки.
Ей и этого оказалось мало, как-то она перевернулась на спину, я навис сверху и горячими ладонями она требовательно подталкивала мои ягодицы к проникновению вглубь ее горла до упора, до полного истечения.
В свою очередь и я полз языком по ее рту, шее, грудям, животу до начинающего зарастать ущелья к желанной встрече с червячком. Она уже командовала мне: тише, тише, уйди совсем, только кончиком, чуть-чуть снизу, осторожнее, я же прошу, вот так, о сильно мне, сильно, да, да, так, еще, сильнее, вот оно… И она опять сдвигала ноги и буквально выдавливала мою голову из своей промежности.
– Ну, почему ты не отдаешь мне все до конца?.. Я делаю что-то не так? Плохо? – попросил я ее, пытаясь всем лицом проникнуть сквозь мягкую упругость ее живота.
– Я не знаю, что у меня там творится после аборта, – задумчиво, с сомнением, ответила она.
– Но меня же ты целуешь везде.
– Еще не везде, – усмехнулась она. – Вы, мужики, всегда чистые, не то, что мы… А ну-ка, встань-ка на коленочки… Вот так… Нагнись… Умница…
Она, оглаживая поднятое кверху жерло моей попки, погрузила свой горячий язычок в ее кратер. Я замер от блаженства, а она вывела мой член назад. Я сдвинутыми ногами сжал корешок его основания, и он торчал перевернутой кран-балкой, упираясь ей в грудь. Она, продолжая оглаживать мои ягодицы, осторожно ввела во влажный анус большой палец, я ощутил его кольцевой мышцей и сделал… пальцепожатие, а она, взявшись за член свободной рукой, кончиком
