морщины, глаза вспыхнули.
Что-то тускло блеснуло и обожгло предплечье.
И еще раз.
Он даже не понял, что это, липкое тепло на руке, гул голосов, прорывающийся из внезапно обрушившегося вязкого тумана.
Рука сама стремилась вперед, острое стило уткнулось в грудь мерзавцу, тот как-то по-бабьи взвизгнул и отшатнулся.
Белое обрушилось со всех сторон.
Сжало, заперло в коробку.
Огромная живая белая масса, сливающаяся в одно целое, лишь головы, как в пантомиме греков с выпученными глазами и раскрытыми в беззвучном крике ртами.
Он попытался оглянуться, куда, зачем…?
Они боялись в лицо.
Он дал им шанс.
Десятки рук, десятки кинжалов, мешая, задевая и раня друг друга.
Он видит взмахи и не чувствует боли.
Он вообще ничего не чувствует.
Он не верит.
Грудь, живот, плечи, лицо, все изрезано.
Ноги слабеют, но рука еще в силах схватиться за окровавленное лезвие и вырвать его, рассекая пальцы.
Он уже не стоит, они держат его давлением своих тел, словно боясь отпустить.
Куда-то смотрят, в глазах крик.
Он поворачивает голову вслед за ними.
Один стоит в стороне.
Бледный, белее своей тоги.
Дрожащие руки, дрожащие губы, дрожащий подбородок.
Их взгляды хлещут его по лицу, заливая румянцем щеки.
Он всхлипывает, делает шаг вперед и всаживает кинжал в живот, наваливаясь всей тяжестью.
Ледяной взгляд обжигает.
Колени подламываются, рука успевает упереться в каменный пол.
Губы чуть кривит усмешка.
Совсем чуть-чуть, край дернулся.
Он отпускает силы, опускается на пол, последним движением запахивая тогу над головой.
Белые тела склоняются над ним.
Взлетают, мешая друг другу, кинжалы.
Лужа крови.
Бессильно разжатая ладонь.
Скомканный клочок записки раба.
«Не ходи в Сенат, Цезарь!!!
Не ходи в Сенат в Мартовские иды…»
Тишина…
Глава 10. Битва при Мунде
17 марта 45 года до н. э. произошла битва при Мунде.
Последняя битва этой гражданской войны.
Последняя битва Цезаря.
Все, кто еще уцелел после Фарсала и Тапса, бежали в Испанию.
Традиционное место сбора римской оппозиции еще со времен Сертория, богатая страна, многолюдная, удобно расположенная.
Тит Лабиен и оба сына Помпея, Гней и Секст, стали последними вождями некогда мощной сенатской оппозиции.
Им было уже давно наплевать на Сенат, на ошметки Республики, на все на свете.
Они дрались за себя, против Цезаря.
Или – или.
До конца.
И Цезарь пришел.
Как
