последний из детей Помпея Великого, царь пиратов.
Они все родственники между собой, когда-то даже друзья, но сейчас флот Агриппы добьет Помпея и Антоний казнит его, поставив последнюю точку в истории этой семьи.
Из Триумвирата вычеркнут Лепид.
Он дернулся к власти, не рассчитал сил, и вот он уже лишь бледная, лишенная всего тень, живая, но пустая.
Антоний разбит парфянами, величайшая армия в истории Республики погибла, и Клеопатра утешает его, приведя корабли с провизией.
Его, Октавиана, никто не утешает.
Он нашел Рим деревянным, а оставил его мраморным, – скажет он потом, но это потом, когда все эти события останутся в таком далеком прошлом, что будут казаться сказкой.
Все умрут, останется лишь он и Ливия.
Ливия.
Он забрал ее у мужа, уже родившую Тиберия и беременную Друзом.
Неслыханная пошлость по римским меркам, плевать.
Полвека, почти полвека вместе, это Царство, этот Мир, Pax Romana, который он построил, и ее тоже.
Акций.
Клеопатра подбила Антония на войну.
К нему бежал Сенат и консулы, потом бежали обратно, и Антоний горько смеялся, отсылая их пожитки вслед за ними.
Агриппа повел флот, он, Октавиан, в последний раз Октавиан, стоял на берегу и смотрел, как легионеры берут штурмом один за другим египетские корабли.
Флот Антония горел, и он пошел на прорыв, вслед за Клеопатрой, бросив свою армию на милость победителя.
Армия сдалась.
Октавиан ехал вдоль понурых рядов, и его люди кричали: «Да здравствует Цезарь», – глядя как салютуют ему бывшие враги.
Мертвый Антоний.
Мертвый, последний мертвый Республики, сидящий на троне фараонов в своем красном плаще.
Клеопатра, льнущая к нему, пытающаяся спасти себя любой ценой.
Ему рассказали, как Антоний покончил с собой, прочитав ее записку о том, что она приняла яд.
Октавиан презрительно кривится.
Нет, он не ненавидит ее.
Презирает.
Презирает все ее восточные ужимки, лживые и пропитанные отравой.
Вся его римская ледяная сущность содрогается от презрения, он не простит ей ничего, и мертвого Антония тоже не простит, она пойдет при его Триумфе в цепях.
Поздно!
Агриппа орет команду, и пехота выламывает тяжеленные дубовые двери, но она уже мертва.
Клеопатра уже мертва, хоть еще и тычет пальцем ему в лицо, презрительно улыбаясь.
Как свернувшаяся у нее на коленях кобра.
Она обманула его, она тоже давно играет в эти игры, давным-давно, когда он был еще ребенком, а мир еще сотрясала поступь гигантов Республики.
Во дворец с холодным достоинством входит человек в богатых одеждах.
Черные как смоль кучерявые волосы, черные сверкающие маслом глаза, борода, завитая по восточной моде, высокая диадема на голове.
Спокойный
